Воздействующих на одну точку. Отсюда дальнейший вопрос о сравнении силы различных сфер и различных пирамид. Так, у Роберта Гроссетеста ставится проблема: «Utrum conus pyramidis brevioris magis agat in patiens? » — то есть: « Острие более короткой пирамиды действительно ли сильнее действует на предмет, испытывающий воздействие?» Автор, основываясь на положении, что от любого действующего предмета исходит бесконечное множество «пирамид влияния», доказывает, что сильнее всего пирамида, соответствующая, так сказать, фронтальному положению agens’a перед patiens’oM.19 Аналогичное у Роджера Бэкона.19 20 Иначе говоря, из «пирамид» ABE, ABF9 ABG, АБС, ABD сильнее других «пирамида» АВЕ.
Если знакомство с сочинениями Бэкона в Италии XIV-XVI вв. было незначительным, то сочинения Альхацена и Витело были хорошо известны. Обоих цитирует неоднократно Гиберти.21 Сочинением Витело усиленно интересуется Леонардо да Винчи.22 Нет сомнения, что именно из этих и родственных им трактатов черпал Альберти.23
Не буду повторять, что и в этом случае Альберти интерпретировал свои источники по-новому и по-своему. Не видно, чтобы Альберти придавал какое-нибудь существенное значение «физическому» истолкованию теории зрительных лучей в смысле лучей, действительно исходящих из глаз. В трактате «О живописи» он прямо говорит о лучах, «распространяющихся до глаз», о лучах, которые «тянутся до глаз» ит. п., хотя трактовка «зрительной пирамиды» сохраняет даже здесь следы старой теории лучей.24 Не акцентированы у него и силовые моменты средневековых оптических теорий. Но родство с ними и известное сходство остается там, где Альберти говорит о неравноценности зрительных пирамид.25
В начале третьей книги «О живописи» Альберти усматривает задачу живописца в том, чтобы «на любой данной ему доске или стене так очертить линией и окрасить цветами подобия видимых поверхностей любого тела, чтобы они на определенном расстоянии и при определенном положении центра казались выпуклыми и во всем подобными этим телам »,26 В первой книге он говорит, что «ни одно живописное изображение никогда не покажется похожим на натуру, если не будет определено расстояние, с которого на него нужно смотреть»,27 Иными словами, существует определенное нормальное положение глаза и предмета среди всего бесчисленного множества возможных положений. Таким нормальным положением является нахождение картины прямо перед зрителем с горизонтом на высоте человеческого роста,28
то есть такая точка зрения, при которой субъективность восприятия чувствуется зрителем наименее и которая вместе с тем дает возможность предмету воздействовать с наибольшей силой. Такое положение предмета, обусловливая наибольшее соответствие между образом предмета и самим предметом и сводя до минимума разрыв между ними, отвечает витрувианскому требованию евритмии: «чтобы изящный вид их не получился отличным от подлинных соразмерностей, — uti non dissimiles veris symmetriisperficianturvenustates».
Пойдем далее вслед за Альберти в изучении соответствия между изображением предмета и самим предметом.