Влияние первых русских соборов на дальнейшее развитие русской храмовой архитектуры трудно переоценить — от них она «есть и пошла». Многие самые существенные их черты будут унаследованы от них в последующих храмовых постройках (прежде всего княжеских) в самом Киеве и особенно в Новгороде, и в других русских городах, а также начавшим вскоре складываться каноническим типом национального храма. Здесь начал свое формирование и эстетический идеал русского храмостроения, будучи порожденным при этом взаимодействием факторов иного происхождения, в том числе и вероисповеднического. Именно в Софийских соборах были явлены многоглавие, «высотность» силуэта, известная «экстерьерность», масштабность внутреннего пространства, система пропорционирования и ряд других архитектурных качеств, так или иначе разрабатывавшихся впоследствии в национальной традиции.
И все же эти соборы остались уникальным и неповторимым явлением в истории русского храма. Никогда больше не повторялась их структура, а София Киевская оказалась непревзойденной по сложности своей композиции во все последующие века53. Никогда больше не воссоздавался в таком виде образ Божьего града, Царства — со всем его богатым великолепием и сложной дифференцированной структурой. Мы связываем эту архитектурную уникальность с уникальностью исторического момента — в первую очередь, с состоянием религиозного сознания, т.к. речь идет о храмах. Следствием его «начальности» была не только незрелость и несамостоятельность. Оно было исполнено также качеств, которые довольно быстро уходят с опытом, — детской восторженности, нового свежего мироощущения в его гармонии, где все «расставлено по своим местам»; жизненного полнокровия, еще не стесненного познанием трудностей предстоящего духовного пути, страданиями и самоограничениями. Более того, положение новообращаемых требовало, кроме силы власти, еще и силы убеждения, определенных «рекламных» действий, что ставило самую «высокую планку» перед духовными лидерами, в том числе и в архитектурной деятельности. Такое духовное настроение и религиозный запрос стали тем началом, которое смогло заново оплодотворить уже устоявшиеся византийские архитектурные схемы (даже не выходя за пределы традиции), внести в них новое содержание и стимулировать новое формообразование.
Очень скоро, буквально в том же столетии, начинается отход от этого духовного настроения. Жизнелюбивый, почти гедонистический христианский идеал постепенно сменяется идеалом аскетическим, монашеским. Абсолютно полярная религиозность развивается и набирает авторитет в пещерах киево-печерского монастыря. Естественно, что смена духовных идеалов сопровождается и радикальными переменами в храмоздательных установках. Храмовая схема упрощается — она постепенно сводится к одноглавому, 4-столпному типу с более цельным пространством и позакомарным тектоническим решением по всем фасадам. При этом и в XI веке, и в начале XII века сохраняется крупномасштабность храмовых построек. Переориентация архитектурной традиции немало связана и со сменой авторитетных образцов. Освященным образцом, главным храмом-святыней в национальной традиции становится вновь построенный Успенский собор КиевоПечерского монастыря (1073-1077 гг.) — монументальный трехнефный храм, единственная глава которого на метр превосходила своим диаметром центральную главу Софийского собора54. Его появление на русской земле почиталось актом особого Божьего Промысла о ней — его построение, как свидетельствует Киево-печерский патерик, было «делом рук» самой Богородицы.
Расцвет зодчества северо-восточной Руси XII века, а именно при князьях Андрее Боголюбском и Всеволоде Большое Гнездо, относится, условно говоря, к концу второго века христианства на Руси. Процесс сложения русского христианского храма продолжался. Храмоздательная парадигма этого зодчества и ее архитектурно-художественное воплощение приобретают уже иные черты, соответствующие новым историческим условиям и их меняющимся духовным и культурным запросам. Задаваясь по-прежнему вопросом о духовных корнях этой архитектуры, о тех воззрениях, которые воплотились в ее языке, обратимся к особенностям русского вероисповедания этой поры.
По сравнению с первой, «неофитской» стадией оно приобретает новые черты. Уже к концу XI в. начинается отход от духовного настроения предыдущего этапа. Монастыри и монашество постепенно становятся главной религиозной силой на Руси, а Киево-Печерский монастырь — ее центром. Отсюда к XII в. распространяется по русским храмам богослужебный устав, заместивший собой, по-видимому, принятый ранее устав Великой церкви (Софии Константинопольской). Им стал пришедший из Византии Студийско-Алексиевский устав55 56.
