Попробуем пройти вместе с архитектором рассматриваемого времени путь от постановки проектной задачи до осуществления проекта, коснувшись попутно ряда концептуальных установок и некоторых общих характеристик архитектуры. Напомним, что мастер руководствуется идеей «умного выбора», стремясь найти целесообразное и доказанное равновесие между историческим опытом и современностью.
«Условия при сочинении проекта церкви предлагает духовная особа; больницы — медик; обсерватории — астроном; частного дома — владелец… и т. д. Разрешение вопроса, как удовлетворить данным условиям, составляет собственно обязанность архитектора» — говорится в учебнике А. К. Красовского «Гражданская архитектура» (1851). Автор скромничает, исключая архитектора из числа участников процесса целеполагания; мастера этой эпохи успешно ставят общие и конкретные цели проектирования. Однако две установки Красовского заслуживают внимания. Во- первых, он подчеркивает идею служения архитектора заказчику (шире — обществу). Во-вторых, он подчеркивает ту грань архитектурного процесса, которую реализует архитектор (и никто другой): речь идет о назначении конкретной структуры архитектурного объекта — его плана, объема, конструкции и пр.
Функциональное проектирование. Метод проектирования «изнутри — наружу». Внимание к жизненным потребностям, ради которых строится здание, сделало архитектуру второй половины XIX в. прямым предшественником функционализма XX в., на знамени которого девиз Л. Салливена: функция определяет форму. В XIX в. говорили: форма определяется назначением. Эта установка существенно влияет на проектный процесс. Здание проектируется «изнутри — наружу», т. е. вначале решается функциональная схема, которая затем как бы одевается материальной оболочкой.
Вместилищем функционального процесса является архитектурно организованное пространство. «Архитектура есть прежде всего искусство распределять и комбинировать пространство»,— писал А. П. Брюллов, указывая на связь между достоинствами здания, его планиметрической схемой и трактовкой внутренних пространств в другой известной формуле: «в плане мы ходим, в разрезе — дышим и живем».
Выбор параметров внутреннего пространства, а также связей пространств между собой и с внешней средой дает схему плана и основных объемов здания; «появляется» его внешний облик, и замысливается оболочка-конструкция. Как показывают сохранившиеся эскизные чертежи, архитектор одновременно решал эти проектные задачи: наброски планов и фасадов сопровождаются проработками перспективных видов здания и его многочисленных интерьеров при точном обозначении выбранной конструкции, а также вариантов пластического декора.
Типы внутренних пространств. Внутреннее пространство не есть пустота, огражденная архитектурной оболочкой, оно имеет форму, которая может быть описана в терминах геометрии и от которой очень сильно зависит «содержание»— поведение и настроение находящихся здесь людей. История архитектуры накопила бесконечно богатый опыт образования пространственных форм, и его хорошо знают и используют архитекторы.
Самый простой путь выбора — назначение пространства, некогда созданного для аналогичного типа здания: церкви, дворца, жилища, т. е. для функций «консервативных». Так, православные церкви строятся на основе традиций крестово-купольного или бесстолпного храма, католические храмы делают базиликальными. Для парадных дворцовых залов широко используется схема перистиля: центральное пространство
опоясано одноярусными или двухъярусными галереями. Но эстетическому сознанию новейшего времени импонируют простор и «легкость» архитектурной среды, и архитектор преобразует исторические прототипы, добиваясь слитности, «перетекания» соседних пространств.
В крестово-купольных церквах, построенных К. Тоном, подкупольное пространство было как бы слито с пространством «ветвей» креста и угловых частей здания благодаря тому, что центральные опоры архитектор поставил по диагонали (церковь Семеновского полка в Петербурге) или вообще заменил их колоннами (церковь Егерского полка), чего русское храмостроение не знало.
К сильным новациям приводило смещение функций традиционных типов зданий. Покажем это на самом традиционном типе — церкви. К. А. Тон создает в Москве грандиозный собор — храм Христа Спасителя (1832—1881), внутреннее пространство которого наследовало традиции русских крестообразных храмов. Но задуман этот собор был еще как памятник Отечественной войне 1812 г., и в его композиции появляются отклонения от привычной схемы. Центральное крещатое ядро собора огибает двухъярусная сводчатая галерея, в которой разместился мемориальный музей (здесь были собраны исторические документы 1812 г., знамена, ключи французских городов и другие экспонаты). Нижний этаж галереи должен был быть раскрыт к городу огромными тройными порталами — своеобразными триумфальными арками.
Другая нетривиальная церковь была спроектирована Л. В. Далем для Нижегородской ярмарки: восьмигранная в плане часовня в периоды сезонных скоплений народа превращалась в открытую церковь — сквозь обширные проемы в ее гранях народ видел происходящее внутри богослужение.
Буржуазно-демократическая эпоха породила множество принципиально новых форм общественной жизни, не имеющих, естественно, исторического стереотипа пространственного оформления. Выставки, вокзалы, банки, городская торговля, не вмещающаяся в старые гостиные дворы,— все это требовало огромных, просторных и светлых помещений. Пространственные решения крупных общественных залов рассматриваемой эпохи неотделимы от конструктивно-технических новаций, однако уместно подчеркнуть, что и здесь находит место преобразованный, но узнаваемый исторический опыт. Так, в перекрытых стеклянными сводами и куполами пространствах банковских залов или зала музея училища Штиглица прослеживается структура флорентийских палаццо (двор, окруженный ярусами связанных галереями помещений), в протяженных светлых пассажах и торговых рядах — структура уличного пространства.
Тщательная отработка пространственных характеристик отдельных помещений в школах, больницах, вокзалах, музеях, жилых домах, способы их группировки и взаимосвязи имеют общей целью создание удобства — комфорта. В каждом случае назначение диктовало свои требования. Уходит в прошлое универсальная анфилада, сохраняемая только в музеях, где она логична.
Подавляющее число зданий, построенных во второй половине XIX — начале XX в., продолжает и в наши дни служить в первоначальном (или близком к первоначальному) назначении. Это лучшее доказательство профессиональной культуры их создателей, руководствовавшихся принципом «умного выбора».
