В «рационалистическом» подходе к оценке исторических стилей и современных задач архитектуры проявился протест против романтизма и классицизма как направлений ретроспективных, тормозящих развитие новых форм. Вместе с тем этот рационализм в архитектуре опирался на идеалистические философские воззрения, находившие в 30-х гг. все большее распространение.
Открытое наступление на устои классицизма прозвучало уже в речи М. Д. Быковского, произнесенной на выпускном акте Московского архитектурного училища в 1834 г. и получившей широкий отклик в архитектурных кругах. Из идеалистических представлений об «избытке душевных чувствований и творческой силе духа» как о движущей силе изящных искусств Быковский делает вывод о том, что «изящное» не может быть подчинено «одинаковым, повсеместным и неизменным формулам».
Задача архитекторов, по его мнению, заключается не в подражании ранее созданным образцам, а в развитии собственной архитектуры, согласованной с «постановлениями и обыкновениями нации».
На развенчание идеалов классицизма, рассматриваемого как направление материалистическое, было направлено опубликованное в 1832 г. четвертое из «Философских писем» Чаадаева, посвященное архитектуре. Греческий стиль «со всеми происходящими из него стилями… имеющий отношение к материальным потребностям человека», Чаадаев противопоставляет готическому, олицетворяющему потребности духовные, «мысль, порыв к небу и небесному блаженству».
Чаадаев подчеркивает характер «бесполезности», свойственный готическому стилю, как положительное качество, подтверждающее их возвышенную природу. Идейное обоснование отхода от классицизма как от цельной системы архитектурного мировоззрения было одним из признаков более глубоких перемен в русской художественной культуре.
В годы царствования Николая I, когда передовым деятелям был закрыт доступ к настоящему общественному делу, духовные интересы людей искусственно ограничивались рамками «изящной» литературы и искусства. «…Люди спасались от настоящего в средние века, в мистицизм…»,— писал об этом времени Герцен.
Интерес к средневековью ярко вспыхнул в 30-х гг. в странах Западной Европы как «первая», по словам Маркса, «реакция на французскую революцию и связанное с ней Просвещение…». Увлечение готикой не миновало и России, будучи поддержано традициями национально-романтической архитектуры Баженова и Казакова.
Таким образом, особенность сложного хода развития архитектурной теории в 30—60-х гг. заключается в том, что анализ новых явлений в архитектуре и критика явлений отживающих базируются на идеалистических концепциях, открывающих широкий доступ эстетике эклектизма.
Второе тридцатилетие XIX в. отмечено как появлением новых отраслей промышленности, так и развитием ряда старых. Но масштабы и характер строительства промышленных зданий этого периода не всегда соответствовали интенсивности развития той или иной отрасли промышленности или ее значению в процессе промышленного переворота.
Так, предприятия главнейшей в это время хлопчатобумажной промышленности, первой по количеству занятых людей, по использованию вольнонаемного труда, применению машин и паровой тяги, размещались на первых порах в примитивных зданиях, на формах которых специфика производства почти не отражалась.
С другой стороны, в архитектуре металлургической промышленности Урала, хотя она и испытывала в это время по сравнению с периодом 1751 —1760 гг. заметный спад, принципы классицизма — стиля больших ансамблей — вновь нашли широкое применение.
Этот недолгий период равновесия между функциональными требованиями производства и архитектурным строем промышленных сооружений оказался возможным в силу сравнительно небольших габаритов и известной примитивности заводского оборудования, благодаря которым формы и размеры производственных зданий оставались обычными для архитектуры рассматриваемого времени.
Этому способствовала и гибкость зрелого классицизма как стилевой системы с широко разработанной шкалой соотношений главного и второстепенного, ордерной дисциплиной и сдержанностью в применении средств архитектурной выразительности.
Но архитектура уральских, как и алтайских, металлургических заводов 20—40-х гг., несмотря на ее высокий уровень, осталась в стороне от основного пути развития промышленной архитектуры, предопределенного неуклонным ростом капиталистических отношений.
