Этот аспект, как сказано, Альберти пытался вслед за тем трактовать уже не more geomet- rico, a more musico: не в линиях, а в числах. Геометричен же был этот замысел не в большей мере, нежели геометричны все тела природы. Пространство евклидовой геометрии есть абстрактная схема того конкретного пространства, в котором находятся вещи действительного мира. Точно такой же абстрактной схемой замысла являлись для Альберти lineamenta. И lineamenta и числа — абстрактные звенья творческого процесса, идущего от конкретного замысла к конкретному его воплощению.
Прекрасное свидетельство об этом имеется у самого Альберти: «Мне приходили в голову многие мысли зданий, которые мне весьма нравились, но когда я их вычерчивал линиями, тогда я находил глупейшие ошибки в той самой части, которая мне нравилась больше всех, а когда я обдумывал начерченное и начинал все определять в числах, тогда я убеждался в своем невнимании и исправлял ошибку. Наконец, когда я то же делал в моделях и образцах, то иногда, при рассмотрении отдельных частей, я замечал, что меня обмануло и число». Итак, сначала — зрительный образ, затем — чертеж или геометрическое построение, затем — «число» и, наконец, — модель, трехмерное воплощение идеальных lineamenta, как последняя инстанция наглядной проверки пропорциональных соотношений.23
Трехмерность lineamenta явствует всего лучше из содержания первой книги трактата. Эта книга носит название «Об очертаниях». В конце ее Альберти снова подчеркивает: «До сих пор мы трактовали об очертаниях зданий». О чем же трактует эта первая книга? Она посвящена рассмотрению шести основных начал или элементов архитектуры: местности, участка, членения, стены, крыши и отверстия. Выходит, что в понятие «очертаний» включается не только само сооружение как пространственное тело, но и та пространственная среда, которая его окружает: такова категория «местности». «Местность» Альберти определяет как «раскинувшуюся вдаль поверхность всей той земли, на которой предполагается постройка и частью которой будет участок». В главах книги, ей посвященных, Альберти говорит о климате, о медицине, о метеорологических явлениях и о многом другом. Все это очень далеко от геометрии и от собственных слов Альберти о том, что «очертание само по себе не связано с материей». Однако объясняется это характером его литературного изложения и не затрагивает в принципе основного определения «очертаний», смысл которых, по Альберти, заключается в указании пути, «как сочетать и соединять линии и углы, которые окаймляют и замыкают лицо здания».
Включение категории «местности» в первую книгу, посвященную «очертаниям», остается поэтому принципиально важным. Каково бы ни было реальное содержание глав, посвященных этой категории, оно свидетельствует, что Альберти не ограничивался при рассмотрении «очертаний» пространственными качествами, имманентно присущими телу как таковому, но и его отношением к окружающему пространству. Совершенно также в трактате «О статуе» он ставил своей задачей для любого тела не только закрепить при помощи определенных обозначений «очертанйя и расположение его частей», но и определить его положение в пространстве. Альберти обещал: «Если ты, протянув палец, будешь указывать на звезду Меркурия или на новый, только что восходящий месяц и пожелаешь в точности отметить, в какой точке пространства находится кончик твоего пальца, или угол локтя, или тому подобное, ты сможешь это сделать при помощи наших приборов так, что не получится ни малейшей ошибки»,24
Наконец, трехмерность lineamenta Альберти с особой очевидностью явствует из того выведения высоты зданий, которое было описано выше и которое заключалось в нахождении некоего «среднего» к длине и ширине. Высота, как «среднее» длины и ширины, дает объемную гармоническую связь всех трех измерений. Если бы высота выбиралась лишь применительно к одному из фасадов, к длине или ширине, получилось бы то, от чего предостерегал Альберти: «…Члены должны взаимно соответствовать друг другу… дабы что- нибудь одно, завладев всей красотой, не оставило всего прочего в обиде». Только при условии, что высота является «средним», она принадлежит обоим другим измерениям одновременно и не оставляет одного из них «в обиде». Высота соразмерности не с одним из фасадов, а с объемом.
Систематическое выведение высоты зданий из длины и ширины, данное в книге IX, будучи, видимо, оригинальной методой самого Альберти, служит наиболее типичным примером его архитектурной стереометрии. Наоборот, в теории ордеров обнаруживается наименее следов подобной геометрии, и вот по какой причине. Как ни пытался Альберти «исправить» и дополнить Витрувия на основании своих обмеров древнеримских зданий, в основу его теории был положен текст Витрувия. Поэтому ключ к логике основных ордерных пропорций, к их объяснению следует искать не у Альберти, а у Витрувия: подобно Витрувию, Альберти указывает лишь числовые соотношения между членениями, не объясняя, почему выбраны именно они, а не другие. В моем комментарии25 проведено детальное сопоставление текста Альберти, посвященного ордерам, с текстом Витрувия в той последовательности, которой придерживался при своем изложении сам Альберти. Поэтому, отсылая к комментарию за деталями, достаточно здесь ограничиться некоторыми обобщениями и отдельными дополнительными замечаниями. Повторяю, что ключ к объяснению всей системы ордерных пропорций Альберти — у Витрувия, и пока не произведен перевод модульной системы Витрувия на язык геометрий и геометрических построений, лежащих в ее основе, многое остается неясным и у Альберти.
