Постмодернизм постепенно рос и существовал внутри модернизма и позднего модернизма, бок о бок с ними. Невозможно точно датировать его начало и конец. Движение постмодерна изменило облик архитектуры, но еще больше постмодернизм повлиял на то, как воспринималась архитектура. Он представил в новом свете многие конструкции 1960-х и 1970-х годов. И в 1980-е годы внутри самого постмодернизма развился новый подход, который стал явственно различим около 1990 года. Архитектуру историзма смыл новый вал современности, отразившийся в работах Жана Нувеля, Херцога и де Мейрона, Рема Кулхааса и других мастеров.
В этот же период, бесспорно, крайне плодотворный в отношении работ общего характера, появились одна или две книги о постмодернизме, в частности, Dopo I’architettura moderna («После архитектуры модерна») Паоло Портогези, опубликованная в том самом 1980 году, когда ее автор руководил первой Международной архитектурной выставкой на Венецианском бьеннале, носившей название «Присутствие прошлого».
В более современных трудах, посвященных постмодернизму, прослеживается четкое различение американских тенденций и того, что Паоло Портогези называет «европейским горизонтом». То же различие очевидно в книге Генриха Клотца Moderne und Posmodeme. Der Gegenwert 1960—1980 («Модерн и постмодерн. Эквивалент») 1984 года. Только в новаторской работе Чарльза Дженкса «Язык архитектуры постмодерна» (1977) это противопоставление отсутствует.
Выставка La presenza del passato
Контекст, история и символика — вот темы, которые возникали независимо друг от друга в период после 1945 года. Но, начиная с 1970-х годов, они стали сочетаться с критикой ортодоксального модернизма, который тем временем стал вырождаться в злую карикатуру на свою собственную сущность. То, что воспринималось как ортодоксия, стало излюбленной мишенью для критики и противопоставлялось многоликому, полиморфному постмодернизму, предельный релятивизм которого быстро перерос в набор новых догматов. Самовоеприятие архитектуры постмодерна подразумевало в том числе и акцент на художественности, на предмете, которым мастера постепенно начинали пренебрегать, и этот процесс проходил на протяжении всего столетия. 6 этом явлении можно усмотреть возвращение к постмодерну или к ранним идеалам модерна.
Первое Архитектурное бьеннале 1980 года в Венеции стало крупнейшим торжеством постмодернизма. Директором этой широкомасштабной выставки современной архитектуры (она вошла в историю под названием La presenza del passato — «Настоящее прошлого») был Паоло Портогези. В том же году Портогези опубликовал книгу Лоро Varchitettura modema («После архитектуры модерна»), а тремя годами ранее была выпущена в свет книга Чарльза Дженкса «Язык архитектуры постмодерна».
Выставка La presenza del passato была почти всецело — за исключением небольшой японской экспозиции — посвящена архитектуре Западной Европы и Северной Америки. Двое участников бьеннале, Борис Подрекка и Анте Иосип фон Костелац, были уроженцами Югославии, но в то время жили в Австрии и в Западной Германии соответственно. Но тогда постмодернизм уже покорил всю Европу, о чем свидетельствуют работы Ричарда Ингленда на Мальте, Мустафы Мусича в Югославии, Станислава Фишера во Франции и Польше, Александра Бродского и эстонца Вилена Кюннапу.
Американская постмодернистская архитектура
Американская постмодернистская архитектура состояла в основном из отдельных зданий с символическими коннотациями, тогда как корни постмодернистской архитектуры Европы в большей степени лежат в созерцании города и зданий как его составляющих. Иными словами, европейский город соткан из традиционной городской ткани, в которой широкомасштабная модернизация, проходившая начиная с 1950-х годов, оставила многочисленные дыры. Такие архитекторы как Морис Куло, Йозеф Пауль Кляйхюс, Леон Крир, Альдо Росси и Освальд Матиас Унгере каждый по-своему выступали за ремонт этой городской ткани и тем самым за реконструкцию европейского города.
Призывы к переоценке города прозвучали и с совершенно другой стороны.
Манифест Рема Кулхааса «Нью-Йорк в горячке» точно так же явился отражением взгляда, которому город как целое представляется более важным, чем отдельные здания.
Артикуляция различий между американским и европейским постмодернизмом способствовала постепенному приходу понимания того факта, что существует особая европейская архитектура, которую нужно отличать от архитектуры вообще. Более того, рожденная постмодернистским релятивизмом идея архитектуры как единого колоссального повествования стала утрачивать почитателей, и вместе с этим автоматически перестала признаваться универсальная и последовательная история архитектуры.
Ее заменила история, состоящая из многочисленных повествований, таких как те, что предлагали Фрэмптон и Кертис. В этом смысле в их книгах можно видеть продукты постмодернистского образа мышления, более широкого, чем модернистское мышление, но ни в коем случае не всеобъемлющего.
Альтернативные прочтения архитектуры модерна
В историографии архитектуры двадцатого века героический период архитектуры модерна — первая машинная эра, исторический авангард, какой бы имя он ни носил — долгое время считался ключевым моментом, пиком повествования. То, что ему предшествовало, считалось прелюдией, то, что пришло после, — следствием, а то, что производилось в то же время — второстепенными явлениями. Ситуация начала меняться в 1960-е годы в результате внутренней критики модернизма и смены перспективы в истории архитектуры (и не только там), сдвига в сторону интереса к альтернативам: «архитектуре без архитекторов» (по определению космополита австрийского происхождения Бернарда Рудофски), поп-культуре, выходцам из других профессий, любителям, местным и незападным культурам. Историки также постепенно начали больше интересоваться тем, что происходило вне основного потока модерна и протомодернового прошлого. Это привело к открытию альтернатив канонизированной к тому времени архитектуре модерна: к «ар нуво» и Jugendstil, некогда распространившимся по (открытие произошло отчасти благодаря нео-либертианскому движению, возникшему в Италии в 1960-е годы), к «кирпичному экспрессионизму» Германии и Нидерландов и к архитектуре девятнадцатого века в целом. К специалистам также пришло новое осмысление ткани традиционного города, где улицы и площади обрамлялись непрерывными линиями фасадов. В 1970-х и 1980-х эта «альтернативная» перспектива обрела интеллектуальную структуру и архитектурную артикуляцию в форме постмодернизма, который открыл путь к пересмотру истории архитектуры. Потенциально этот пересмотр мог бы привести к появлению чего-то большего, чем бурная, но в итоге бесплодная марксистская историография 1970-х готов, которая во многих случаях была не более чем альтернативной (идеологической) интерпретацией все тех же фактов, имен, проектов и событий.
Безусловно, постмодернизм стал гарантом того, что в центре внимания оказались другие имена и события, такие как классическая и традиционалистская архитектура межвоенных лет (работы Йоже Плечника и классициста Гуннара Асплунда, ранние произведения Алвара Аалто и поздние — Огюста Перре). Но в течение долгого времени постмодернизм ничем не способствовал изменению баланса в историографии. В наиболее важных исследованиях, увидевших свет после подъема постмодернистской мысли, таких типичных для 1980-х годов работах, как «Архитектура модерна. Критическая история» Кеннета Фрэмптона и «Современная архитектура после 1900 года» Уильяма Кертиса, по-прежнему превалировала линия модерна и западная (западноевропейская) архитектура.
Тем не менее, после десятилетий упорного утверждения и господства модернизма относительность и нюансировка, характерные для постмодернизма, образовали важную стартовую площадку для нового взгляда на историю. Сходный потенциал для расширения перспективы нес в себе и супермодерн, глобализованное движение в архитектуре 1990-х годов. Супермодерн непрямо привел к переоценке послевоенного модернизма «интернационального стиля». Ранее с постмодернистской точки зрения в нем видели главным образом прагматическое эхо героического предвоенного периода. Теперь же он приобрел новое значение предтечи глобализованной архитектуры 1990-х годов. Можно также разглядеть слабую параллель между недавней волной иконической архитектуры и открытием (заново) зачастую эксцентрических экспериментов в области формы и материала, проводившихся в модернистских зданиях 1960-х и 1970-х годов, которые появлялись по большей части в Центральной и Восточной Европе. В литературе часто появляются фотографии здания Министерства транспорта в Тбилиси (его строительство было закончено только в начале 1980- х годов); это здание можно считать образцом таких экспериментов. И архитектура «истмодерна» в Братиславе принадлежит к этой же разновидности прото-иконической архитектуры.
