Описывая три золотые пластины, выполненные по его заказу для алтаря св. Дионисия в добавление к антепендиуму времен Карла Лысого, он не забывает в скобках заметить: «варварские художники украшали даже более обильно, чем наши». Говоря о том, что при мессе необходимо использовать драгоценные сосуды, Сугерий приводит довод другого рода: «Каждая дорогая и драгоценная вещь должна служить в первую очередь и прежде всего для совершения Святой Евхаристии. Если золотые сосуды для возлияний, золотые фиалы, золотые ступки употреблялись по слову Божию или по приказанию пророка, чтобы собирать кровь коз, телят или красных телок, тем более должно с неустанным рвением и глубоким благоговением предоставлять золотые сосуды, драгоценные камни и все, что только есть самого ценного среди всех сотворенных вещей для принятия крови Христа. Подлинно, ни мы, ни наши средства недостаточны для этого служения. Клеветники возражают, что благочестие, чистое сердце и ревностная вера достаточны для этого священнодействия; мы тоже положительно и настойчиво утверждаем, что это — главное, но мы утверждаем, что должны выказывать свое благочестие также и украшением священных сосудов… Потому, что нам надлежит как можно усерднее служить нашему Спасителю всеми способами, ему, который не отказался позаботиться о нас всеми способами без исключений».
Высказывая точку зрения, противоположную цистерцианской, хотя и со ссылкой на Священное писание, Сугерий вел со своими противниками борьбу на равных. Это еще не гарантировало успеха. Однако ему посчастливилось найти иное, победоносное оружие, авторитет теолога, перед которым Бернард и его сторонники должны были поневоле склониться. Силу авторитета удесятеряло то обстоятельство, что обладателем его был патрон монастыря и королевства св. Дионисий. В Сен-Дени с IX века хранился манускрипт, который был подарен королю Людовику Благочестивому византийским императором и сразу же передан монастырю. Там несколько десятилетий спустя его перевел с греческого языка на латынь и прокомментировал Иоанн Скот Эриугена, гостивший при дворе короля Карла Лысого.
В манускрипте были собраны сочинения мистика, неоплатоника, написанные, как было установлено позднейшей наукой, неким сирийцем около 500 года. Подлинное имя философа неизвестно, зато его трактаты изобилуют мистифицирующими намеками на то, что он жил во времена апостолов, присутствовал при смерти Богоматери, знал Иоанна Евангелиста и что именно он был тем Дионисием Афинским, который, как рассказывается в «Деяниях апостолов», после проповеди апостола Павла в Ареопаге, уверовал и примкнул к нему. Идентичность имени, названного в трактатах, с именем патрона монастыря послужила причиной тому, что Людовик Благочестивый отправил манускрипт в Сен-Дени. С тех пор там свято верили, что именно Дионисий Ареопагит был тем проповедником Евангелия в Галлии, которого обезглавили близ Лютеции и который сам донес свою отрубленную голову до того места, где потом построили монастырь. Первым, кто обнаружил эту ошибку, был Абеляр. В 1121 году, после осуждения и сожжения его сочинений на Суассонском соборе, Абеляра сослали в Сен-Дени, и он прожил там год под надзором. Читая в монастырской библиотеке хроники Беды Достопочтенного, Абеляр наткнулся на свидетельство, что св. Дионисий, христианизировавший Галлию, жил в III веке. Из этого следовало, что он не мог быть Дионисием Ареопагитом, о котором упоминается в «Деяниях апостолов». Попытка Абеляра рассеять трехвековое заблуждение вызвала в монастыре бурю негодования. Его обвинили в измене королю, поскольку он хотел умалить значение его святого патрона и тем самым «лишить корону ее венца и славы». Тогдашний аббат Сен-Дени Адам решил отправить Абеляра к королю Людовику VI как преступника. Только бегство из монастыря во владения врага королевской власти графа Тибо Шампанского спасло его тогда. Открытие Абеляра было предано забвению. Даже через сто пятьдесят лет Якопо де Вораджине, составитель «Золотой легенды», считал Дионисия Ареопагита и апостола Галлии одним и тем же лицом.
Автор хранившихся в Сен-Дени неоплатонических сочинений, вошедший в науку под именем Псевдо-Дионисия Ареопагита, в одном из главных своих трактатов «О небесной иерархии» характеризует Бога как абсолютный, истинный и трансцендентный свет, «незримое солнце». Согласно его философии, эманации Божественного света пронизывают весь мир, от высших сущностей до низших ступеней материи, одухотворяя его. По мере удаления от источника сила света убывает, но ни на какой ступени он не затухает окончательно. Даже в камне присутствует его частица. Человек способен воспринимать Божественный свет только когда он заключен в материальных предметах и постигает его как их красоту и гармонию. Но это постижение освещает человеческий разум и ведет его ввысь, от материального к нематериальному, к трансцендентной причине красоты и гармонии, к Богу. Поэтому человеку следует доверяться свидетельствам своего чувственного опыта.
