В связи с этим не так прост вопрос, как это кажется первоначально, и с определением доминирующих направлений и ведущих архитекторов в те годы. Ведущее положение в архитектурно-строительной практике того времени занимали мастера различных направлений и прежде всего такие много и нередко в разных стилях строившие крупные зодчие, как Л. Н. Бенуа, Ф. И. Лидваль, Н. В. Васильев, М. М. Перетяткович, М. С. Лялевич, Ф. О. Шехтель, Р. И. Клейн, И. И. Рер- берг, И. А. Иванов-Шиц и др.
Однако наибольшей популярностью в отношении художественного мастерства и умения применять стилевые приемы прошлого для достижения выразительности современных сооружений в это время пользовались архитекторы А. В. Щусев, И. А. Фомин, В. А. Щуко, А. И. Таманян и И. В. Жолтовский. Одаренные, признанные общественным мнением современников как выдающиеся зодчие той поры и настоящие художники, строившие на очень высоком уровне чрезвычайно тонкого художественного мастерства, присущего русским живописцам и скульпторам 80—90-х годов XIX — начала XX вв., они в отношении направленности художественной формы объективно стояли во многом на позициях ретроспективизма, хотя их вклад в разработку художественных достижений мировой архитектуры этого времени весьма значителен. В этом плане названные зодчие с большим мастерством сделали все, что было в их силах и возможностях для достижения высокого художественного достоинства возводимых ими зданий.
Однако в области поисков нового единства функционально-конструктивных и эстетических качеств в архитектуре более значительные результаты были достигнуты не ретроспективистами, а мастерами строгого модерна и рационалистами, работавшими в строгом модерне, переходящем в своего рода «конструктивизм», или в строго рационалистических направлениях, идущих от исторических стилей, но также внесших свою лепту в стилевые поиски архитектуры предреволюционных лет, и т. д. Эти поиски сказались, например, в некоторых произведениях Ф. О. Шехтеля (1859— 1926), Н. В. Васильева (рожд. 1858), Ф. И. Лидваля (1870—1943), И. С. Кузнецова (1868—1932), И. А. Иванова-Шица (1865— 1937) и др. Конечно, такое подразделение и оценка во многом условны, так как направления названных групп архитекторов не явились единственной основой дальнейшего развития зодчества, и в работах каждой из них были и достижения, и значительные противоречия между достигнутым и желаемым идеалом. К тому же при всем различии в творчестве архитекторов нельзя забывать и об их общем стремлении найти стилевое единство и художественную выразительность в архитектуре в соответствии с новыми условиями и потребностями, хотя и шли они разными путями и черты нового проявлялись у них по-разному. Например, пропорциональный строй и умение эстетически осмысливать свойства различных строительных материалов в Казанском вокзале у А. В. Щусева, как и в доме Половцева у И. А. Фомина, представляли большой интерес для решения новых проблем, хотя и были во многом трактованы в ретроспективном аспекте.
Наиболее характерные черты развития архитектуры этого времени нашли отражение главным образом в строительстве Петербурга и Москвы. В архитектуре провинции шел процесс нивелировки прежде значительных местных различий, чему способствовало широкое распространение столичных архитектурных изданий, осуществление основных построек в провинции в ряде случаев по открытым конкурсам и централизованное обучение архитекторов, главным образом в Москве и Петербурге. Однако архитектура провинциальных городов с сильными традициями приобретала и в это время индивидуальную местную окраску. Например, направления архитектуры второй половины XIX — начала XX вв. Астрахани (от эклектически-стили- заторских до модернистских) в большинстве своем трактовались в духе традиций древнерусского зодчества местной астраханской архитектурной школы с характерным для нее богатством орнаментации и узорочья кирпичной кладки. В Саратове же и в Таганроге эти же направления приобрели совершенно иные черты, так как там господствовали традиции классицизма. В результате даже модерн проявлялся здесь, как правило, в своеобразном классицизиро- ванном виде. Прежнее своеобразие архитектуры провинции сохранилось преимущественно в деревянном жилом зодчестве.
Особенности развития архитектуры других народов, входивших в состав Российской империи второй половины XIX — начала XX в.,’ заключались в ее постоянном творческом приобщении к приемам и формам, вообще присущим архитектуре того времени, однако с неизменным учетом местных традиций и материалов. У местных архитекторов были постоянные и тесные связи с русскими зодчими, поэтому в массе своей эта архитектура близка архитектуре русского народа. Например, на Украине работали такие русские архитекторы, как А. Е. Белогруд, И. С. Кит- нер, Ф. И. Лидваль, И. А. Фомин, В. А. Щуко, А. В. Щусев и др., на Кавказе — В. А. Шретер, А. И. Дмитриев, Д. Г. Гримм и-др.
В национальных окраинах на первом этапе развития капитализма (до конца XIX в.), как и во всей русской архитектуре, господствовало стилизаторство, характеризуемое смешением самых различных стилей. На втором этапе (конец XIX — начало XX вв.) поискам стиля в русской архитектуре с известным отставанием, но в целом соответствовали и поиски в архитектуре национальных окраин. Однако в условиях капитализма движение за создание национальной архитектуры было противоречивым. С одной стороны, оно пробуждало интерес к народному зодчеству и поддерживало национальное самосознание народа, а с другой, нося буржуазно-националистический характер, развивало шовинистические черты, противопоставляя отдельные народы друг другу. В архитектуре Польши до середины XIX в. сохранялся классицизм, постепенно уступающий место стилизаторским течениям. В Латвии, Литве и Эстонии во второй половине XIX в. были сильны мотивы стилизации готической и романской архитектуры, а в начале XX в. сложились (преимущественно в Латвии) местные разновидности модерна, проявившиеся преимущественно в облике доходных домов и особняков.
Особенно характерны примеры стилизации национальных форм в архитектуре этого периода на Украине, в Закавказье и Туркестане (Средней Азии). Сооружениями с использованием национальных форм являются, например, здание Полтавского губернского земства, в котором элементы модерна переработаны в духе украинского национального народного зодчества (1905—1909, арх. В. Н. Кричевский) (см. рис. 75); жилой дом на Софийской площади (пл. Богдана Хмельницкого) в Киеве, построенный в формах украинского барокко (1914, арх. П. Ф. Алешин); здание Грузинского дворянского банка (1910— 1912, арх. А. Н. Кальгин) в Тифлисе, выстроенное в традициях грузинской средневековой архитектуры; жилой дом по улице Полухина (1899, арх. Е. И. Скибин- ский) и пассажирский вокзал (начало XX в., арх. К- Н. Васильев) в Баку, стилизованные в восточных, азербайджанских мотивах. Характерным примером работы в разных стилях является творчество арх. Г. Н. Тер-Микелова, построившего в Баку в классических формах здание, где ныне размещается филармония, в мавританском стиле — доходный дом, в модерне — здание банка (ныне республиканское общество «Знание»), в своеобразно интерпретированных формах готики — здание нынешнего аптекоуправления и т. д. Однако преобладающим здесь было развитие архитектуры в общем русле с русским зодчеством. Благодаря тесным и плодотворным творческим связям зодчие, умело используя местные условия и материалы, вносили вклад в развитие архитектуры России.
