К числу архитектурных проблем, впервые теоретически оформившихся в николаевское время, относится проблема нового строительства в исторически сложившихся ансамблях прошлого. В этом аспекте большой интерес представляет неосуществленный проект императорского дворца в подмосковном селе Коломенском, который можно считать своего рода эталоном нового подхода.
Село Коломенское — средневековая родовая вотчина московских великих князей и царей, тесно связанная с детскими и юношескими годами Петра I. Ощущая себя прямым продолжателем дела своего великого прапрадеда, Николай I, взойдя на престол, решил сделать Коломенское одной из своих резиденций, для чего было задумано украсить старинную усадьбу новым дворцом в русском стиле. Вот как это было. В 1835 году императорская фамилия весной уехала в Москву. Император занимался делами, а в свободное время посещал некоторые подмосковные усадьбы. Об этих событиях сохранилась запись в мемуарах графа А.Х. Бенкендорфа: «Осмотрев таким образом несколько частных дач, Государь пожелал взглянуть и на свои собственные. Он посетил сперва Царицыно, не удовлетворившее его, впрочем, ни своим местоположением, ни остатками сооруженного там некогда Екатериною II и впоследствии полуразвалившегося дворца, почему он предположил выстроить вместо него современем или казарму, или какое-нибудь училище; потом Коломенское с оставшеюся от древних его зданий только одною дворцовою церковью. Взойдя по довольно высокой лестнице в беседку, построенную в новейшее время на месте старинных царских чертогов, Государь был поражен открывшимся из нее восхитительным видом на Москву и ее окрестные села и деревни. “Вот, — сказал он, — где я поставлю дворец: рождение в этом месте Петра Великого и бесподобный вид на древнюю столицу достаточно говорят, что здесь следует быть царскому жилью”».
История дворцового строительства в Коломенском была длинной и довольно насыщенной. Если сведений о жилых царских постройках ХIV-ХVI веков мало, и от них не сохранилось никаких изображений, то в XVII веке при царе Алексее Михайловиче здесь был выстроен знаменитый деревянный дворец, воплотивший самые экстравагантные представления своего времени о дворцовой архитектуре. Этот поистине уникальный дворец, похожий на сказочный город, состоявший из множества шатровых башенок и высоких теремов, был соединен крытым переходом с храмом Казанской иконы Божией Матери (1651-1671) — домовым храмом, где хранились, по обычаю, царская казна и наиболее ценное имущество, которое привозили сюда вместе с прибытием государя в царском обозе. Тишайший царь любил эту усадьбу и постоянно в течение тридцати лет ежегодно приезжал сюда летом, сначала для соколиной охоты, но постепенно Коломенское превратилось в пышную жилую загородную резиденцию. С переносом столицы в Петербург жизнь здесь затихла, хотя село продолжало оставаться родовой вотчиной российских самодержцев.
После разборки в 1768 году архитектором В.И. Баженовым деревянного дворца Алексея Михайловича, несколько раз предпринимались попытки построить новый. Так в 1767 году для Екатерины II в Коломенском был возведен небольшой каменный дворец, маловыразительной архитектуры, который находился уже не на месте дворца XVII века рядом с Казанским храмом, а на специально распланированной площадке рядом с церковью Вознесения на берегу Москвы-реки, что больше соответствовало эстетическим понятиям и традициям усадебного строительства Нового времени. Это здание сильно пострадало во время войны 1812 года — в нем стояли французские войска. Поэтому в 1816-1825 году при императоре Александре I на его месте был сооружен новый дворец, уже в формах классицизма по проекту архитектора Е.Д. Тюрина.
Сооружение было построено по характерной для русских усадеб первой трети XIX века трехчастной палладианской схеме и представляло собой легкую, нарядную и относительно камерную виллу, мало согласованную со старинными постройками. Возле дворца на береговом склоне тогда же по чертежам Тюрина появился и небольшой «Охотничий» павильон, сохранившийся до наших дней. Таким образом во время исторического императорского визита в Коломенское Николай Павлович наблюдал панораму окрестностей как раз с бельведера этой сравнительно небольшой постройки.
Конечно, главным импульсом к проектированию в Коломенском нового дворца послужило не только несоответствие ампирной тюринской постройки — на редкость гармоничной и, безусловно, незаурядной, новому пониманию роли Москвы в государстве и возраставшему значению родового гнезда Романовых, формировавшемуся в николаевское время. Стоит заметить, что большинство подмосковных императорских резиденций к тому времени уже перестали существовать или пребывали в недостроенном, ветхом и нежилом состоянии — дворцы в Воробьеве, Покровском, Конькове, Булатникове, Царицыне. Петровский подъездной дворец был все же именно подъездным, явно не рассчитанным на долгое пребывание императора и его двора.
Несколько частных усадеб по Калужской дороге в Нескучном Николай I купил в 1826-1832 годах в подарок жене и объединил, официально назвав новый комплекс Александрийским летним дворцом. Таким образом под Москвой в те годы не было полноценной парадной императорской загородной резиденции. Вот почему строительство в Коломенском с его многовековой историей, непосредственно связанной с домом Романовых, нового дворца приобретало важный политический смысл и отчасти возвращало городу утраченные столичные функции. Своеобразной декларацией внутренней политики Николая I должна была стать и архитектура нового дворца, соответствовавшая формам средневековых дворцов Москвы и развивавшая их в духе Нового времени.
Как известно, победоносная война 1812-1815 годов существенно повлияла на возрастание в России интереса к национальной истории и искусству. Еще до того, как этот интерес получил емкое выражение в официальной идеологии николаевского времени — известном триединстве «православия, самодержавия, народности», в 1826 году губернаторам России были разосланы Высочайше утвержденные циркуляры, предписывавшие сбор подробных сведений об исторических и архитектурных памятниках, которые запрещалось разрушать и перестраивать. Циркуляр предписывал также «по мере открытия древних зданий составлять аккуратно их планы и фасады». Этот документ, вышедший в первый год царствования Николая I, по сути дела, заложил основы сохранения национального архитектурного наследия, а также положил начало повсеместному изучению русского зодчества и попыткам его творческой интерпретации.
С этого времени описания архитектурных памятников русских провинциальных городов все чаще находили место на страницах столичных журналов. Конечно, особое место среди них занимали достопамятности Москвы, изобиловавшей памятниками национального средневекового зодчества. Внимание к отечественной старине в эпоху Николая I выражалось во многих сторонах жизни. Напомним, что с начала 1830-х годов император настойчиво внедрял в практику новый национальный стиль культового зодчества. Столь же последовательно он поощрял все проявления народного духа, обращая внимание даже на мелочи — так в придворную моду тогда вошли стилизованные русские костюмы.
По контрасту с предыдущим царствованием Николай I ввел национальные костюмы в качестве общего придворного стиля. Конечно, в соответствии с эстетикой своего времени они были максимально европеизированы, хотя и состояли из кокошников и, по словам Тютчевой, «сарафанов с треном, расшитых золотом». Хотя язвительный маркиз де Кюстин не преминул заметить, что «национальный головной убор русских женщин красив, но нынче почти совершенно вышел из употребления; я слышал, что его носят лишь кормилицы да светские женщины в дни придворных церемоний», императрица Александра Федоровна нередко надевала на балы и приемы импровизированные сарафаны и кокошники, порой гипертрофированно крупные.
Поскольку государство в лице императора и его ближайшего окружения поощряло интерес к изучению национального архитектурного наследия и интерпретации его мотивов в искусстве, появилась необходимость в создании «образцовых» сооружений, которые предопределили бы творческий метод зарождавшегося русского стиля. Распространив свои строительные инициативы на Москву, император не только делал политический жест — возрождал значение древней столицы Руси, но и, по-видимому, хотел на месте проверить соответствие официально одобренного стилистического направления его оригинальным историческим прототипам. Недаром журнал «Москвитянин» утверждал: «Москва есть то верное горнило, в котором пережигается все пришлое от запада и получает печать русской народности». В этом контексте совершенно закономерно, что именно Коломенское было выбрано императором для строительства дворца в новом, только начавшем формироваться, русском стиле.
Одной из первых построек А.И. Штакеншнейдера в русском стиле был уже упоминавшийся Никольский императорский домик на берегу Запасного пруда в Петергофе. Эта первая, и очень удачная, гражданская постройка зодчего в национальных формах послужила импульсом к тому, что в 1835 году архитектор был послан в Москву для осмотра загородной усадьбы Коломенское с целью составления проекта нового грандиозного дворца «в стиле готическо-русском». Как уже отмечалось понятие русского стиля было в то время еще во многом неопределенным, поэтому выбор готическо-русского стиля, возможно, был, с одной стороны, навеян так называемыми «готическо-русскими» постройками XVIII века в Москве (к примеру, Петровским подъездным дворцом), а с другой, вызван особенностями архитектуры церкви Вознесения в Коломенском, воспринимавшейся как своего рода средневековая русская готика.
Изучая памятники Коломенского, Андрей Штакеншнейдер со свойственными ему педантизмом и скрупулезностью обмерил отдельные детали и части всех сохранившихся каменных зданий усадьбы: дворцовой Казанской церкви, Георгиевской церкви-колокольни, церкви Вознесения, Передних ворот (еще называвшихся часовой башней с флигелями) и Задних ворот. Вероятно, зодчий был знаком и с обмерными чертежами деревянного Коломенского дворца, по которым через четверть века была вырезана знаменитая деревянная модель дворца. К архитектурным прототипам его проекта, следует отнести и такой выдающийся памятник русского гражданского зодчества ХV-ХVII веков, как Теремной дворец в Московском Кремле — хорошо сохранившиеся древние каменные палаты московских царей. Ко времени работы А.И. Штакеншнейдера над проектом Коломенского дворца относится начало там реставрационных работ, получивших большой общественный резонанс, во время которых дворец был тщательно исследован и обмерен. Изучая проект нового Коломенского дворца, можно с уверенностью сказать, что зодчий был хорошо знаком с чертежами Теремного дворца. Таким образом хорошо знакомый зодчим николаевского времени метод подражания конкретным античным образцам, основанный на использовании их обмеров и изображений, в данном случае был впервые столь последовательно распространен на русское национальное наследие.
Что же представлял собой новый ансамбль А.И. Штакеншнейдера? В своем проекте он «думал соединить в одну непрерывную линию (95 саженей — более 200 м! — М.Н.) церковь Вознесения (…) с постройкой времен Екатерины, которой оставленная часть должна была составлять центр его композиции». Бережное отношение к скромной екатерининской постройке, пострадавшей в 1812 году, — характерная черта николаевского царствования, стремившегося к максимальному проявлению в архитектуре наглядной исторической глубины. Это же соображение, видимо, легло в основу принципиально нового замысла — сделать церковь Вознесения составной, подчиненной частью будущего дворца.
Русские самодержцы и зодчие ХVI-ХVII веков никогда не включали церковь Вознесения в ансамбль жилых усадебных построек, подчеркивая тем самым ее исключительное значение как храма-памятника. Располагая церковь в левой части фасадной композиции и трактуя эту центричную постройку как часть грандиозного по протяженности нового дворца, Штакеншнейдер невольно лишал ее первоначального художественного воздействия, присущей ей динамики форм, сохраняя за ней лишь мемориальное и историческое значение. Такой подход наглядно демонстрировал особое, характерное для 1830-1850-х годов, понимание памятников архитектуры прошлого как изолированно существующих «экспонатов», нередко в отрыве от их видовых, ансамблевых и композиционных взаимосвязей.
Авторские чертежи А.И. Штакеншнейдера с проектом Коломенского дворца позволяют разделить проектные варианты на две группы, существенное отличие которых состоит в трактовке правого крыла дворца (противоположному церкви Вознесения). Проекты первой группы — первоначальные варианты, предлагали строительство башни, композиционно отвечавшей сильной вертикали церкви Вознесения; проекты второй группы — окончательные варианты, предполагали справа точное повторение ее форм в традиционном для русской дворцовой архитектуры «павильоне под гербом». Интересно, что во всех вариантах облик и композиция дворца одинаковы и представляют собой гигантский ступенчатый объем, на архитектуру которого оказали несомненное влияние формы Теремного дворца. Творческие искания сосредоточены на определении формы правой вертикали и на дополнительном декорировании галереи- гульбища вокруг подлинной церкви Вознесения. В окончательном варианте открытые галереи церкви были закрыты и сама она была как бы заключена в футляр напыщенных псевдорусских форм дворца, справа ей отвечал «павильон под гербом», своими внешними формами точно воспроизводящий церковь Вознесения, а в интерьере заполненный измельченным декором.
