Для Альберти сохраняется полная геометрическая аналогия между большим и малым, не осложняясь или видоизменяясь моментами динамическими. Для Галилея, как и для Витрувия, существует последний предел, превосходя который конструкции «разваливаются» и вещь перестает быть тем, чем она была. У Альберти основной интерес направлен на геометрические очертания, lineamenta, они — независимое переменное, он не ищет тех закономерностей, которым подчинено видоизменение формы тела под влиянием механически конструктивных факторов. Галилея, наоборот, интересует форма как функция силовых изменений, механические силы оказываются независимым переменным. Так, например, он пытается определить форму балки с одинаковым сопротивлением излому на всем своем протяжении и устанавливает, что таковой является балка параболического сечения. Он пытается, как мы видим, определить форму костей гигантов.
Уже было сказано, что модель была для Альберти последней инстанцией в проверке архитектурного замысла. Но конструктивные соображения в этом случае стояли на втором плане. Назначение моделей наиболее точно охарактеризовано Альберти в начале книги II : здесь довольно бегло упоминается, что модель позволяет судить о «прочности крыши». В связи с одними лишь вопросами архитектурного пропорционирования «архитектурной стереометрии» упоминаются модели и в книге IX.17
Архитектурная геометрия, lineamenta — вот что лежит в основе моделей Альберти. Позволю себе процитировать упомянутое место из книги II, подчеркнув наиболее показательные выражения: «Я всегда весьма хвалю древний обычай зодчих вновь и вновь обдумывать, пользуясь советом ученейших, все сооружение и отдельные размеры его частей не только на чертеже и рисунке, но и в моделях и образцах… При изготовлении моделей представляется прекрасный случай видеть и осудить положение местности и протяжение участка, число и порядок частей, поверхность стен и прочность крыши, наконец, существо и свойство всего, о чем мы толковали в предыдущей книге [посвященной lineamenta. — В. 3.]… Вдобавок, вид и сумма будущего расхода… будут точнее известны путем определения ширины, высоты, толщины, числа, объема, формы, вида и качества отдельных вещей, их ценности и стоимости рабочих рук, и в то же время более ясно и достоверно будут известны род и количества колонн, капителей, баз, карнизов, фронтонов, облицовки, полов, статуй и тому подобного, относящегося либо к прочности, либо к украшению здания». Итак, все время на первом плане остаются объемно-метрические моменты, а не механико-статические.17 18
Разумеется, абсолютные размеры, масштабы не могли являться разноценными эстетически и архитектурно для такого тонкого чувствующего художника, каким был Альберти. Он ощущал выразительное значение масштаба хотя бы, например, там, где говорил о помещениях в домах правителей, которые являют «княжескую природу».
И если Альберти не корректировал систему пропорций на основании принципов строительной статики, то это не значит, что он следовал принципу отвлеченно геометрического подобия и утверждал возможность механического повторения пропорций в большом и малом. Вслед за Витрувием он говорил об оптических коррективах.19 20 Он писал : «Одно следует предусмотреть в очень больших зданиях, другое — в очень маленьких, ибо и в тех и в других неодинаковое соотношение промежутков между центральной точкой зрительного луча и вершиной видимой высоты». Как же совместить все это с принципом подобия или «пропорциональности»?
Первый ответ, который напрашивается, заключается в том, что Альберти не интересовали практически те предельные случаи, когда изменение абсолютных размеров влекло за собой изменение художественного эффекта, и его учение об оптических коррективах было механической рецепцией теории Витрувия, сам же Альберти не выходил за пределы «золотой середины» и установленного им самим канона меры. В этом отношении показателен перифраз одной мысли Аристотеля у Альберти. Говоря о величине города, Альберти ссылается на «утверждение древних», что город и корабль не должны быть ни слишком большими, ни слишком малыми, ибо корабль неустойчив, когда он пуст, и недостаточно вместителен, когда он мал. У Аристотеля, однако, мысль иная. Он говорил, что за пределами определенной величины вещь вовсе утрачивает свои «естественные свойства», то есть вовсе перестает быть сама собою. В «Политике» мы читаем: «Для величины государства, как и всего остального, животных, растений, орудий, существует известная мера. В самом деле, каждое из них, будучи либо чрезвычайно малым, либо выдаваясь своею величиною, не будет в состоянии проявлять присущих ему качеств, но в одном случае совершенно утратит свои естественные свойства, в другом — эти свойства будут у него обретаться в плохом состоянии. Так, например, судно в одну пядь не будет уже вообще судном, равно как и судно в два стадия; между тем судно определенных размеров — будут ли эти размеры отличаться своей ничтожностью или, напротив, чрезвычайностью — все-таки угодно хотя бы и для плохого на нем плавания».20,2) Альберти не говорит об утрате «естественных свойств», он сохраняет лишь мысль об утрате совершенства за пределами определенной меры.
Однако суть дела не в этом. Пусть Альберти главное свое внимание устремлял на точки оптимальные и оставлял вне поля своего зрения, как лишенные для него практического интереса, точки критические, точки разрыва, скачков от одного качества к другому. Пусть, по его представлениям, при изменении абсолютной величины предметов в практически интересовавших его пределах все шло гладко, по ровным ступенькам, «эпически», а не «трагически». Корень расхождения между Альберти и Галилеем заключается в том, что для Галилея изменение абсолютной величины предмета влекло за собой объективные изменения в самом предмете, тогда как для Альберти изменения сводились к изменению в отношениях предмета и воспринимающего его человека. С самим Антеем ничего не происходит, по Альберти, если он принимает миниатюрные размеры, и восприниматься он будет так же, как и прежде, если человек, его воспринимающий, уменьшится во столько же раз, во сколько и он сам. И только в том случае, если размеры зрителя останутся неизменными, впечатление от Антея должно будет измениться при изменении его размеров.
