Имеют четыре яруса, но они отличаются от четырехъярусных стен главного нефа Нуайонского собора, так же как и от трехъярусных стен главных нефов соборов Санса и Санлиса тем, что лан- ский архитектор, одержимый идеей структурного единообразия здания, желал избежать переменчивости ритма членений стен и отказался от принятого в современных ему базиликальных структурах чередования массивных и легких опор. В соборе Лана аркады на всем протяжении здания, как в продольном, так и в поперечном направлениях, опираются на одинаковые, толстые цилиндрические столбы, сообщающие нефу ровный, решительный и быстрый ритм. Капители этих столбов также одинаковы и соответствуют их простой и мощной пластике. Два ряда стилизованных листьев плотно прилегают к стволам капителей; лишь кончики их едва выступают.
В среднем нефе трансепта, где тесно стоящим столбам соответствуют узкие четырехчастные своды, структура травей достаточно логична. В главном же нефе продольного корпуса ланский архитектор, подобно нуайонскому, нарушил эту логику: большим квадратам шестичастных сводов противоречит быстрый ритм столбов и вертикальных членений стен. Но архитектор собора в Лане с этим не посчитался, как и тот, который строил главный неф Нуайонского собора, где, наоборот, узкие поля четырехчастных сводов вступают в противоречие с большими квадратными травеями. Ни нуайон- ский, ни ланский архитекторы не смогли оценить достижение архитектора Сансского собора, сумевшего сделать травею главного нефа замкнутой в себе тектонической системой.
Несмотря на однородность опор, переменчивость ритма в главном нефе Ланского собора все же намечена. Столбы имеют поочередно восьмигранные и квадратные абаки, и от них восходят к сводам пучки то из трех, то из пяти тяг. Этот рудимент системы чередования опор не нарушает впечатления структурного единообразия травей, но он по-новому ритмически организует стену, пронизывая ее верхние ярусы волнообразным движением, заставляя зрителя воспринимать ее как единое, пульсирующее, дышащее целое.
Стремление представить стену главного нефа как некое единство находит в соборе Лана еще одно, весьма существенное проявление. Основные свойства архитектуры нуайонского типа — плоскостность трактовки стены, гра- физм профилей, хрупкость тончайших колонок, сложная игра числовыми соотношениями арочных проемов и окон в разных ярусах, обилие света — были в Ланском соборе отринуты ради иных, пластических ценностей. Все формы и членения стены главного нефа здесь стали гораздо крупнее и объемнее: проемы эмпор выше, а пояс трифория шире; пространства между внутренней и внешней оболочками глубже. Окна верхнего яруса посажены глубоко, и поперечные срезы стены по сторонам оконных проемов позволяют видеть значительную толщину каменной кладки. С качествами весомости и масштабности связано и главное новшество, заключающееся в обилии круглящихся архитектурных форм. Тон задают уже цилиндрические столбы нижнего яруса. Собранные в пучки тяги над ними представляют собой не полуцилиндры и не четверти цилиндров, как в архитектуре нуайонского типа, где благодаря этому пучки довольно плоски, а полные цилиндры, которые не выступают из стены, а проходят перед нею, параллельно ей. Колонки в ярусе эмпор многочисленны, они буквально толпятся по сторонам проемов и в глубине галерей. Если в зданиях нуайонского типа профили карнизов и обрамлений проемов образованы острыми гранями и узкими желобками, то в Ланском соборе обрамления арок во всех ярусах имеют вид округлых валиков. Притом между круглящимися формами верхних ярусов нет таких перепадов масштабов, как, например, в архитектуре хора церкви Сен-Реми, и главное, диаметры колонок, тяг и обрамлений не слишком разнятся друг от друга. Глядя в перспективу нефа, зритель видит все элементы структуры сближенными между собой, так что стена выглядит как единое тело, образованное множественными, дискретными круглящимися формами. Их концентрация кажется даже чрезмерной. Важно также, что выпуклы или круглы в сечении лишь вертикальные элементы структуры — колонки, тяги и обрамления стремящихся ввысь стрельчатых арок, в то время как горизонтальные членения редуцированы. Карнизы, разделяющие ярусы, нарочито тонки и неприметны. Как в хоре Нуайонского собора, тяги в Ланском соборе многократно перепоясаны кольцами, но, располагаясь на разных уровнях, эти кольца сбивают горизонтальные линии ярусов, а не подчеркивают их и вместе с тем усиливают пульсацию пластических форм, возникающую благодаря неравным пучкам тяг. Конфликт между горизонтальными полосами ярусов и вертикальными членениями стены в Ланском соборе разрешается в пользу вертикалей.
Пластические новшества ланского архитектора можно лучше оценить, если сравнить трактовку стен нефов собора с трактовкой стены в двухэтажных капеллах, пристроенных к башням трансепта. Восточные части трансепта были завершены к 1174 году. Как раз в это время строился трансепт Нуайонского собора. Второй этаж каждой капеллы воспроизводит в упрощенном варианте структуру завершений нуайонского трансепта. Как и там, главное в этих капеллах — свет и победа над материей. Тонкая стена служит лишь оправой для двух ярусов длинных окон. Несмотря на немногосложность этих сооружений, архитектор все же сумел организовать в них сквозную структуру нуайонского или даже суассонского образца. В нижнем ярусе высокие грациозные колонки, держащие оконные арки, слегка отодвинуты от стены, так что образуется нечто вроде узкого обхода. Легкая светоносная архитектура капелл резко контрастирует с пластической концепцией, воплощенной в оболочке основных пространств Ланского собора.
Проблема освещения здания не была для его архитектора главенствующей и решалась иначе, чем в храмах нуайонского типа. Окна в эмпорах и верхнем ярусе нефа и трансепта не так велики и многочисленны, как там. Самыми значительными источниками света являются розы на фасадах с несколькими расположенными под ними стрельчатыми окнами и башня- фонарь в средокрестии. Свет, излучаемый торцовыми стенами собора и заливающий средокрестие, образует несколько интенсивно освещенных зон, контрастирующих с затененными сводами и рассеянным, неярким освещением продольных и поперечных нефов.
В каждом отдельно взятом проявлении своих устремлений к созданию целостной концепции соборного здания ланский архитектор не был новатором. Единая структура продольного корпуса, трансепта и хора была разработана в романских паломнических церквах, которые можно обойти внутри и понизу, и по галереям эмпор. Равно широкие, с прямоугольными завершениями продольный корпус и трансепт типичны, как уже говорилось, для английской, а также для цистерцианской архитектуры. Структурная схема двубашенного фасада с розой, созданная в Сен-Дени, была воспроизведена в соборе Лана трижды, а в новом хоре фасадная плоскость с розой возникла в четвертый раз, правда, без башен. Пластическая трактовка вертикальных членений здания имела место в романской, больше всего в нормандской и бургундской архитектуре. Ланский архитектор, вслед за архитекторами церкви Сен-Дени и западного фасада Шартрского собора, продолжил собирание различных, наиболее удачных находок предшествующей и современной ему архитектуры. Целеустремленность этого собирания проявилась у него в том, что из прошлого и современности им были отобраны те находки, которые помогали ему создать целостный соборный организм, и объединяющая роль каждой из них была им выявлена и продемонстрирована с пунктуальной, ригористичной последовательностью. Кроме того, архитектор сумел так соподчинить эти заимствованные и усвоенные им находки, что ни одна из них не потерялась, и все они оказались согласованными друг с другом.
