В зональном построении города всегда присутствовала определенная иерархия. Выделялся центр, связанный с крепостью, располагавшийся и внутри стен (собор, княжеский или воеводский двор и т. д.) и снаружи (торг и тяготеющие к нему учреждения) .
Значение остальных зон определялось характером их связи с центром: территории ближе к крепости и торгу оказывались плотнее и богаче застроенными, лучше защищенными (хорошо известен процесс вытеснения с таких территорий черного тяглого населения беломестцами).
Это сказывалось на облике зон, в результате чего в их образном выражении отражалась система их соподчинения, причем чаще всего не просто бесстрастно отражалась — акцентировались определенные черты структуры, которые имели важное политическое, идеологическое значение.
Общему структурному построению русского средневекового города был свойственен моноцентризм, который был следствием и отражением определенных экономических и политических условий эпохи.
Политическое значение имело, например, расположение основного торга хотя и вне стен, но в относительной близости от княжеской резиденции. (В этом смысле показателен пример Владимира, в котором в X в. торг был перенесен с подола в средний город на площадь перед детинцем, что расценивается историками как средство укрепления княжеской власти, борьбы с боярской смутой.)
При четком соподчинении каждая планировочная единица, каждая зона обладала определенной композиционной самостоятельностью, своеобразием облика. Наличие своей четкой границы, своей ведущей доминанты или группы доминант, ландшафтное своеобразие местности, а иногда и своя особая система планировки — все это создавало композиционную автономию частей.
Такая автономия, как правило, не отражала непосредственно и буквально характер функциональной организации города, но выражала в архитектурных образах сам дух сочетания централизации и автономии в организации русского города.
