Неудивительно, что, проектируя главный собор С.-Петербурга — столицы крупнейшей православной европейской державы, Монферран графически сравнивал свои предложения с самыми известными и лучшими купольными сооружениями Европы, и в первую очередь, с собором Св. Петра в Риме, с собором Св. Павла в Лондоне, собором Инвалидов и церковью Св. Женевьевы в Париже, с собором Смольного монастыря в Петербурге. Сравнение давало возможность не только сопоставить высоты этих гигантских сооружений, но и сравнить их архитектурные формы и красоту силуэтов. Задача создать главный православный храм мира сама по себе наталкивала мысль человека николаевского времени и, конечно, самого императора, на сопоставление с главным католическим храмом мира — собором Св. Петра.
Закономерно, что во время своего визита в Рим император Николай Павлович, восхищаясь собором Святого Петра, спросил у академического пенсионера-архитектора А.И. Резанова о высоте храма и заметил: «Я желал бы, чтобы мои архитекторы могли выстроить мне подобный храм». Думается, купольный Исаакиевский собор намеренно стилистически сближен со своим «римским» прототипом, образно представляя собой его смысловую пару — православный полюс христианского мира. Роль императора, при котором собор был фактически построен, была аллегорически выражена на его фасадах — в бронзовых композициях фронтонов (скульптор И.П. Витали) византийскому императору Феодосию и его супруге были приданы черты лица Николая I и императрицы Александры Федоровны, а рядом стоящим византийским царедворцам — черты лиц министра двора князя Волконского, президента Академии художеств Оленина и архитектора Огюста Монферрана.
Помимо сходства или различия в архитектурных формах сравнительные чертежи являлись также наглядными сопоставлениями абсолютных размеров сооружений. В этом убеждает очень известный сравнительный чертеж О. Монферрана, на котором в одном масштабе вычерчены, наложенные друг на друга силуэты пирамиды Хеопса (Н-146,6 м), собора Св. Петра в Риме (Н-143 м), собора Св. Павла в Лондоне, церкви св. Женевьевы в Париже и Исаакиевского собора в Петербурге (Н-112 м). По этой диаграмме высоты петербургский собор уступал лишь египетской пирамиде и собору Св. Петра. Такой аспект был очень важен в то время — завершаемый ансамбль центра Петербурга не должен был в масштабном отношении уступить историческим ансамблям виднейших европейских столиц, в то же время собор должен был соответствовать масштабу города.
Строительство Исаакиевского собора продолжалось 40 лет. Здание собора с четырех сторон должно было быть окружено 8 и 16-колонными портиками с фронтонами, украшенными статуями и горельефами. Гранит для колонн портиков — огромные цельные блоки привозили с побережья Финского залива на специальных судах. К 1830 году с четырех сторон еще не возведенного собора выстроились портики из гигантских монолитных гранитных колонн, к 1841 году были закончены все общестроительные работы, и лишь к 1858 — внутренняя отделка помещений.
После завершения наружной отделки Исаакиевского собора в ансамбль Петербурга вошло здание, контрастирующее с окружающей классицистической застройкой примененными «вечными» строительными материалами, темной цветовой гаммой и тщательностью обработки деталей. Цветовое решение было обусловлено применением натурального камня — темно-красный гранит колонн сочетался с серым мрамором облицовки стен и темной бронзой массивных порталов, капителей и рельефов в тимпанах портиков.
Тяготение архитектуры николаевского времени к «вечным» ценностям античного искусства, неподвластным тлению строительным материалам (гранит, мрамор, бронза), тщательности обработки деталей выражали стремление эпохи к созданию вневременных ценностей, могущих поставить русское искусство наравне с великими достижениями древности и Нового времени. Высочайшее мастерство, достигнутое при обработке камня, отливке бронзовых деталей и т. д., вместе с некоторой сухостью прорисовки придали собору образцовый, «увражный» характер.
С постройкой Исаакиевского собора были не только акцентированы границы правительственного центра Петербурга – золотой купол собора стал доминантой всего города. Хотя, будучи в Риме, Николай I был неприятно поражен тем, что Исаакиевский собор существенно ниже собора Св. Петра (в римском соборе на полу существует специальная высотная шкала самых выдающихся купольных храмов мира), пропорции его были на редкость удачны и точно соответствовали масштабу города. Прекрасно прорисованный купол как бы парил над застройкой, нигде его не загораживающей. Менее удачные малые башенки-колокольни (архитектор называл их на итальянский манер кампанилами) и общий объем собора в городской панораме не воспринимались.
Освобожденный от лесов в 1841 году собор органично завершил собой и ансамбль Сенатской площади. К тому времени величественные здания Сената и Синода (1829-1834) Карло Росси, которые часто связывают с предыдущим периодом развития архитектуры, но которые целиком строились в царствование Николая Павловича, были уже закончены. Однако асимметричное по отношению к нему расположение памятника Петру I, по оси наплывного моста через Неву, вызвало некоторые планировочные предложения по передвижке монумента.
К тому же пустая площадь казалась в те годы слишком обширной. Вот впечатления о ней внимательного путешественника: «Статуя самого Петра не без погрешностей, но мысль, вложенная в нее, чрезвычайно величественна, и с определенного расстояния, когда фигура сливается с конем в единое целое, памятник производит очень сильное впечатление. Но если отойти чуть подальше, памятник кажется затерянным в гигантских пространствах площади, на которой он поставлен. Сама же площадь задавлена колоссальным Исаакиевским собором. Вообще, в Петербурге повсеместно господствуют такие масштабы, что, в конце концов, все остальное не производит впечатления».
Памятник Петру был действительно маловат для обширного пространства Сенатской площади, простиравшейся до Исаакиевского собора, и размещался на первый взгляд случайно (по оси наплавного моста, возобновлявшегося каждую навигацию), поэтому в 1830-1850-е годы появляются разные предложения по его передвижке для упорядочения окружающей территории, в чем с особой наглядностью проявилась классицистическая сущность градостроительного мышления того времени.
Карл Росси предлагал передвинуть памятник на ось арки между Сенатом и Синодом, отмечавшей выход на площадь Галерной улицы, Монферран и некоторые другие зодчие предлагали поставить памятник Фальконе на пересечении осей Сенатской и Адмиралтейской площадей. Такое решение отличала правильность в плане, но памятник Петру I стал бы неразличим при взгляде со стороны набережной на фоне темной массы Исаакиевского собора; к тому же по своим сравнительно небольшим размерам памятник не мог визуально «держать» две огромные центральные площади. Видимо, учитывая это, проект и не получил осуществления. Позднее, в 1870-х годах, когда на пространствах Адмиралтейской и Сенатской площадей были разбиты сады для гуляний, передвижка потеряла всякий смысл.
Создание Исаакиевской площади, отделенной от Сенатской объемом Исаакиевского собора, целиком пришлось на период 1830-1850-х годов. Хотя ее планировочное решение первоначально так же разрабатывал Карло Росси, все же она окончательно сложилась лишь после строительства Мариинского дворца (1839-1845) А.И. Штакеншнейдера на берегу Мойки, на месте, предназначенном еще в 1810-1820-х годах для размещения Михайловского дворца.
В конце 1830-х годов в связи со скорым окончанием работ по возведению Исаакиевского собора появилась необходимость придать характер завершенного ансамбля и этой части центра. Невозможность создать Исаакиевскую площадь правильной формы, соответствующую классицистическому идеалу красоты, обусловило большое разнообразие проектных предложений. Оптимальным решением оказалось предложение Штакеншнейдера, воспринявшего некоторые важные соображения Росси. Крупный масштаб, выбранный им для Мариинского дворца, сразу сделал возможным существование огромной вытянутой площади, противоположный конец которой завершал объем Исаакиевского собора.
