Следует отметить два отчетливо выраженных периода, существенно различных: вторая половина 30-х — середина 90-х годов XIX в. и вторая половина 90-х годов XIX в. — начало XX в. (до 1917 г.). Первый период связан с промышленным переворотом и развитием промышленного капитализма в России, второй — с монополистическим капитализмом и зарождением предпосылок для перехода к новым социальным отношениям и новой архитектуре.
Разумеется, нельзя проводить полной аналогии между развитием социально-экономической жизни страны и ее архитектуры, но нельзя не отметить, что если для России второй период был временем зарождения и становления империализма — высшей и последней стадии капитализма, в котором, с одной стороны, до крайности обострились противоречия капитализма, а с другой — зародились элементы нового, то и в архитектуре в это время обостряются противоречия и вместе с тем появляются ростки нового. Так, особенно обостряются противоречия между быстрым ростом городов и невозможностью ввести его в планомерно организованное русло, между высоким уровнем развития строительно-технической и типологической сторон архитектуры и слабостью их идейно-эстетических выразительных средств, между новаторскими предложениями передовых архитекторов и инженеров, исходящими из высокого уровня индустриальной техники и науки, и ограниченными возможностями их претворения ввиду лимитирующего воздействия частнособственнического строя. Вместе с тем концентрация капитала и рабочих на предприятиях и увеличение финансовых возможностей крупных капиталистических объединений сделали в известной степени возможным значительное расширение масштабов строительства.
Указанные два периода в развитии русского капитализма сказались и на художественной стороне русской архитектуры. Для первого периода, как уже отмечалось, характерны откровенный эклектизм и стилизаторство. Наметившиеся в русской архитектуре 30—40-х годов тенденции раннего стилизаторства били доведены до их крайнего предела, что соответствовало как желанию представителей русской буржуазии подражать аристократам, так и собственным вкусам буржуазии. Стилизаторство в это время господствовало в архитектуре всей Европы, и в нем повсюду были видны два основных течения — национальное и интернациональное, истоки которых так охарактеризовал В. И. Ленин: «Развивающийся капитализм знает две исторические тенденции в национальном вопросе. Первая: пробуждение националь
ной жизни и национальных движений, борьба против всякого национального гнета, создание национальных государств. Вторая: развитие и учащение всяческих сношений между нациями, ломка национальных перегородок, создание интернационального единства капитала, экономической жизни вообще, политики, науки и т. д. Обе тенденции— суть мировой закон капитализма. Первая преобладает в начале его развития, вторая характеризует зрелый и идущий к своему превращению в социалистическое общество капитализм» К
Так было повсеместно в капиталистических странах и в России, где уживались «…самое отсталое землевладение, самая дикая деревня — самый передовой промышленный и финансовый капитализм!»1 2 и в архитектуре сосуществовали «общеевропейское» и национальное направления. Архитектура русского капитализма заимствовала у предшествовавшего ей времени как обогащенную ордерную архитектуру Шта- кеншнейдера, так и «русско-византийский» стиль Тона. Обе эти тенденции развивались параллельно в соответствии с новыми задачами и возможностями времени. Отвечая пожеланиям заказчиков, русские архитекторы второй половины XIX в. старались возможно более украшать свои постройки, используя для этой цели стили прошлого. Особое внимание русские архитекторы, работавшие в «национальном направлении», уделяли так называемой «узорчатой» архитектуре XVII в., объявленной тогда наивысшим достижением русской архитектуры, народным деревянным постройкам с их обильной резьбой. Желание придать новым зданиям не только национальный, но в известной степени и народный характер стояло в связи с развитием демократической общественной мысли, противопоставлявшей себя официальной формуле «православие, самодержавие и народность» и идеям мирившегося с крепостничеством славянофильства 40—50-х годов.
В утверждении «национального направления» значительную роль играли исследователи русской архитектуры и историки: Л. Даль, И. Забелин, В. Суслов, А. Павлинов, Н. Султанов, М. Красовский и др., продолжавшие дело, начатое еще в 30-х годах И. Снегиревым, А. Мартыновым и Ф. Рихтером.
Однако то новое, что появилось в типологии зданий и в строительной технике, долго оставалось в художественном отношении не освоенным, хотя в трудах по теории архитектуры уже в первой половине и середине XIX в. содержались попытки всесторонне понять смысл происходящих перемен и наметить новые, рационалистические пути развития архитектуры. Наиболее четко это было сказано А. К. Красовским в книге «Гражданская архитектура». Здесь был сформулирован ряд новых положений, например, «о взаимоотношении утилитарных и эстетических требований», «о роли конструкции и материалов как главных источников архитектурных форм» и т. п.]. Тезис Красовского «Лозунг наш — преобразование полезного в изящное» исходил из эстетики Чернышевского. Можно даже сказать, что зарождению западноевропейского и американского рационализма в архитектуре в известной мере предшествовало зарождение этого течения в России, хотя и сказавшегося первоначально (середина и вторая половина XIX в.) преимущественно в теоретических высказываниях.
Но на практике идеи рационализма в России прививались медленно и сказывались преимущественно в зданиях промышленных предприятий и в массовом жилищном строительстве, т. е. там, где к художественной выразительности зданий предъявлялись невысокие требования и где было менее заметно влияние академических канонов.
Лишь к концу XIX — началу XX вв., уже на втором этапе развития русского капитализма, большинство русских архитекторов начали осознавать внутренние противоречия современной им архитектуры и искать выхода из создавшегося кризиса. Все чаще об этом говорилось на страницах архитектурной печати и с трибун архитектурных обществ (начавших свою деятельность в России в 60—70-х годах XIX в.) и всероссийских съездов зодчих. Так, на втором съезде в 1895 г. его председатель К. М. Быковский охарактеризовал состояние современной русской архитектуры как «бессодержательный эклектизм» и объяснял его не только* материальной зависимостью архитекторов, от заказчиков, но и «общественным развитием», всем складом современной жизни,, «в которой чувствуется отсутствие объединяющей идеи».
Отход от стилизаторского украшательства и поиски форм, способных отражать определенные идеи и вызывать у зрителя должное. настроение, а также попытки художественно осмыслить перемены, происшедшие в типологии и конструкциях, и создать новую архитектуру, независимую от архитектурных стилей прошлого, характерны для периода русской архитектуры конца XIX — начала XX вв. (до 1917 г.). Русские архитекторы-новаторы этого времени шли в одном направлении с такими представителями западноевропейской архитектуры, как А. Ван де Вельде, В. Орта, О. Вагнер и др., ранее вступившими на этот путь.. Включение России в международную систему империализма и усиление притока иностранного капитала в русскую промышленность, конечно, способствовали появлению архитектуры модерна в России, но модерн пришел в Россию не в готовом виде с Запада. Россия рубежа XIX—XX вв. имела; для него собственную почву, свои предпосылки, и корни его были свои, национальные. Общность процессов, происходивших, в те годы в экономике, технике и культуре в России и в странах Западной Европы, привела в них к сходным этапам стилевой направленности архитектуры.
Русская строительная техника создала к этому времени много нового, и русские архитекторы начали воплощать в новых типах зданий, в их функциональном построении современные требования жизни. С другой стороны, и русская буржуазия уже далеко не вся была похожа на героев комедий Островского. В это время русские купцы-меценаты собирали произведения не только русских художников (П. Третьяков), но и западноевропейских художников новейшего времени — от Сезана до Пикассо (И. Щукин).
Однако во время зарождения русского модерна в некоторых странах Европы многочисленные разновидности модерна уже существовали. И, естественно, опыт создания нового стилевого направления с его достоинствами и недостатками в России учитывался. Русский модерн по ряду обстоятельств был более рационалистическим, •был теснее связан с национальными традициями и в нем не ставились столь декларативно задачи создания нового стиля, как в начале становления модерна в европейской архитектуре.
