«Колонна Траяна, этот наиболее прекрасный образец, созданный людьми в этом роде, естественно представляется моему уму, и я должен был и в дальнейшем, подобно тому, как это сделали в Риме в отношении колонны Антонина, а в Париже с колонной Наполеона, постараться насколько возможно приблизиться к прекрасному античному образцу». Несмотря на то что Монферран взял за основу пьедестал и базу колонны Траяна, ближе всего к петербургскому колоссу, пожалуй, была все-таки колонна Марка Аврелия (Антонина), и не только потому, что она имела сходный по высоте и раскреповкам постамент (постамент колонны Траяна был все же несколько ниже), завершалась аналогичной квадратной абакой и пьедесталом под скульптуру императора, кстати, замененную фигурой апостола Павла. Более существенно то, что именно колонна Марка Аврелия была городским монументом, то есть находилась в центре городской площади, в отличие от колонны Траяна, возвышающейся среди развалин римских форумов. Несомненную роль в архитектурном решении памятника сыграла и колонна на Вандомской площади в Париже, первоначально увенчанная статуей Наполеона. Именно с ней в первую очередь сравнивал Монферран свой монумент — колонна, завершенная аллегорической статуей победителя Бонапарта, не могла ни в чем уступать колонне побежденного. Неслучайно широкую известность приобрел сравнительный чертеж Монферрана выдающихся триумфальных колонн мира, среди которых самой высокой была Александровская колонна на Дворцовой площади. Во введении к литографиям Алексанровской колонны Монферран написал характерные для мировоззрения своего времени слова: «Зачем застаиваться и довольствоваться удивлением к древним произведениям, когда, соединив наши усилия, мы можем, если не превзойти, то, по крайней мере, с ними сравниться».
Огромный цельный ствол Александровской колонны был с большими трудностями доставлен в Петербург, где для его воздвижения на постамент была создана гигантская деревянная субструкция с широким пандусом, фактически занявшая почти все пространство между Главным штабом и Зимним дворцом.
Художник А.И. Иванов, отец трех талантливых воспитанников Академии, описывал подготовку к этому событию в письме сыну Александру в Рим: «У нас в Петербурге наступает день 30 августа, в который привезенная из Финляндии колонна цельного гранита длиною в 12 арш., в диаметре же имеющая две сажени, будет поставлена на приготовленном пьедестале среди дворцовой площади с великим торжеством; в постановке ее будут участвовать те воины, которые в войну 12-го года были в действии против неприятеля, и в память которой сей памятник Александру I и воздвигается. Вся вышина его от подошвы до верху креста будет иметь 24 сажени; ангел с крестом в руке поставится наверху оной, и сделан будет по модели г. Орловского.(…) в сей же день откроется и вновь построенный театр у Аничкова моста, Александринским именующийся». Действительно 30 августа 1832 года, когда колонну подняли на пьедестал, стал необыкновенным зрелищем для всего города и в полной мере событием общегосударственного значения. Архитектор педантично описал его сам: «Улицы, ведущие к Дворцовой площади, Адмиралтейству и Сенату, были сплошь запружены публикой, привлеченной новизной столь необычного зрелища. Толпа возросла вскоре до таких пределов, что кони, кареты и люди смешались в одно целое. Дома были заполнены людьми до самых крыш. Не осталось ни одного окна, ни одного выступа, так велик был интерес к памятнику. Полукруглое здание Главного штаба, уподобившееся в этот день амфитеатру Древнего Рима, вместило более десяти тысяч человек. В специальном павильоне расположился Николай I с семьей. В другом посланники Австрии, Англии, Франции, министры, уполномоченные по делам, составляющие иностранный дипломатический корпус. Затем специальные места для Академии наук и Академии художеств, университетской профессуры, для иностранцев, лиц, близких к искусству, прибывших из Италии, Германии, чтобы присутствовать на этой церемонии…».
Думается, присутствовавшие не были разочарованы. Сам процесс доставки и подъема колонны напоминал воздвижение колоссов древности. На них, собственно, и ориентировался Монферран: «Приемы, которые применил я для поднятия этой глыбы, имеют некоторую аналогию с теми, которыми пользовались древние при переноске монолитов. Изображение этих операций мы встречаем на многих египетских памятниках и, между прочим, на нижней части обелиска, установленного в Константинополе на ипподроме императором Феодосием». После трех ударов колокола на часах Зимнего дворца огромный монолит (длиной 28 м, диаметром в 3,5 м), опутанный канатами, стал медленно подыматься на глазах у замершей публики, вскоре он был установлен, и площадь огласилась громовым «Ура!». Публику поражали, конечно, не только тщательно разработанные подготовительные мегаконструкции, но и сама монументальная колонна с поразительным мастерством нарисованная, рассчитанная и выполненная. Как писал сам зодчий: «За исключением 48 колонн Исаакиевского собора и обелиска Луксор, воздвигнутого недавно в Париже на площади Людовика XVI, я не знаю ни одного монолита, ни по размерам, ни по весу столь значительного, как Александровская колонна».
