Упомянутый проект Королевского дворца в Афинах разрабатывался после освобождения Греции и восстановления в ней монархии. Зодчим было предложено выбрать для его размещения Акрополь или холм к северо-востоку от него. К.Ф. Шинкель решил создать дворец рядом с памятниками, которые уже тогда воспринимались как непревзойденные образцы архитектурного совершенства. Оставив все руины нетронутыми, он выбрал сравнительно камерный высотный и планировочный масштаб, при котором Парфенон остался доминирующим сооружением Акрополя. Вся композиция дворца представляла собой хорошо вписанную в рельеф структуру многочисленных построек с характерными греческими двориками и залами разнообразных форм, оси которых подхватывали оси основных античных сооружений. Отличительным свойством новых дворцовых сооружений была их полихромия, обоснованная открытиями археологов. Эта черта проекта Шинкеля и вызывала неоднозначное восприятие в русской архитектурной среде.
Именно Шинкель выполнил и первый проект, продемонстрировавший новое прочтение греческой классики в России — это был дворец в крымском имении императорской семьи Ореанда. Вспоминая 1837 год, великая княжна Ольга писала: «Мама получила от Папа в подарок поместье Ореанда, с одним условием, что Папа совершенно не будет заботиться о нем и что она выстроит себе там такой дом, какой ей захочется. К моему пятнадцатилетию я получила от Мама письмо, дышавшее восторгом: она в стране, которая представляет собою землю классиков. Она зачитывалась «Ифигенией» Гёте и написала в Берлин известному архитектору Шинкелю, прося его начертить ей план дворца в греческом вкусе. Он действительно создал план, достойный рук волшебника, храм с колоннами и дорическим фронтоном, в котором могла бы жить сама Минерва, но никак не обыкновенные люди.
Тогда обратились к тоже очень известному в то время архитектору Штакеншнейдеру. Он нарисовал волшебную виллу в итальянском вкусе, которую и построили, но Мама не было уже суждено ее видеть. Она завещала ее Константину…». Проект К.Ф. Шинкеля поражал своим великолепием: на скале он предполагал возвести величественное здание, внешне напоминавшее дворцы древней Эллады, с вольной копией портика кариатид Афинского Акрополя и при этом с фантастическими остроконечными «замковыми» башнями. Внутренние помещения предполагалось отделать в стиле помпейских вилл, присутствовали и отдельные египетские мотивы. Богатейшая роспись стен, многочисленная скульптура в атриуме и галереях, фонтаны, тропическая зелень двориков по замыслу зодчего должны были подчеркивать античное великолепие и роскошь императорской резиденции. Этот цветной проект в неогреческом стиле осуществлен не был, позднее Штакеншнейдер построил там гораздо более скромное здание в стиле итальянских средиземноморских вилл.
Однако многоцветная яркость, праздничная контрастность цветовых соотношений, присущие античной архитектуре, все же пробили себе дорогу в русское искусство 1830-1850-х годов. Именно этими качествами был наделен, едва ли не самый яркий и оригинальный стиль николаевского времени — «помпейский» («помпеянский») стиль. Его применение, правда, в основном, ограничивалось интерьерами личного характера. Поскольку этот стиль очень нравился императору Николаю Павловичу, он получил наиболее полное воплощение в дворцах императорской фамилии.
Одними из первых и первоклассными образцами помпейского стиля стали Помпейская столовая и Помпейская галерея в Зимнем дворце, выполненные по проекту главного знатока и протагониста помпейского стиля А.П. Брюллова, как известно, глубоко изучившего памятники Помпей в натуре во время пенсионерской поездки. В 1838-1839 годах зодчий был занят восстановлением интерьеров Зимнего дворца после пожара 1837 года, ему было поручено восстановление личных покоев Николая I и его семьи, а также создание нового мемориального зала в память Александра I. В этих работах в полной мере развернулся особый дар Брюллова — тонкого стилизатора, превосходно владевшего языком античной архитектуры во всем ее многообразии, открывшемся перед человеком того времени. В оформлении Белого зала он использовал формы греческой классики, в Александровском зале, украшенном батальными барельефами и картинами на темы войны 1812 года, продемонстрировал изысканный декор и триумфальный дух ампира.
Среди этих работ и была нарядная Помпейская столовая, поражавшая полнотой воспроизведения всех мельчайших подробностей быта Древнего Рима и тонким настенным декором в стиле самого изысканного Третьего стиля помпейской живописи, иногда называемого «египтизирующим» за использование в росписях некоторых египетских мотивов. Помпейские росписи столовой были выполнены в сложной и редкой в России технике «скальоло» — это были тонкие инкрустации цветными гипсами. На белом фоне стен, в нижней части заключенных в яркие красные рамки, выделялись многочисленные изящные «гротески» или «арабески» — тонкие колонки, стилизованные канделябры, грифоны, танцовщицы и воины и т. д. В помпейском стиле были выполнены мебель и светильники, частично скопированные с античных образцов и напоминавшие античные треножники и масляные светильники, а также стилизованные вазы, повторяющие формы древнегреческих кратеров и амфор.
Любовь А.П. Брюллова к Помпеям, его превосходное знание всех деталей помпейских жилых домов иллюстрировал и его собственный дом на Кадетской линии Васильевского острова недалеко от Академии художеств. Возведенный во второй половине XVIII века он был в 1845 году приобретен Брюлловым13 и существенно перестроен внутри. Характер перестройки представлен на сохранившемся авторском проекте плана. Зодчий трактовал внутреннее пространство сооружения как традиционный помпейский дом, скажем, дом Пансы с характерными двумя двориками-атриумами. Вход в парадные и жилые помещения второго этажа помещался в первом дворике, украшенном фонтаном и терракотовой скульптурой Аполлона на уровне второго этажа.
Парадная лестница была облицована искусственным мрамором, полы выложены из мраморной мозаики, в центре которой красовалась приветственная надпись «Salve», копирующая аналогичное приветствие в Помпеях в доме Сирико. Кабинет архитектора находился на втором этаже в двухчастном помещении с камином, расположенном в поперечном корпусе, разделившем пространство двора на две части. Парадный зал, располагавшийся в южном углу лицевого дома, был отделан в помпейском стиле, как и большинство комнат. По отзывам современников зала была отделана в греческом вкусе времен упадка, «в пространствах между пилястрами помещены осьмнадцать гипсовых медальонов, изображающих барельефы знаменитейших художников древнего и нового мира. Тут найдете строителей: Парфенона, купола церкви Св. Петра, дворцов Венеции, здания нашей Академии художеств и создателей готического стиля; найдете Перикла, Рафаэля и других великих представителей великого Аполлонова царства».
Успешно работал в помпейском стиле и любимый архитектор императора Николая I А.И. Штакеншнейдер. Отделывая Мариинский дворец (1839-1844) для великой княгини Марии Николаевны, он оформил таким образом несколько покоев. Как и всем произведениям этого мастера, им была присуща скрупулезная достоверность орнаментики, приемов отделки и предметов обстановки. По свидетельству современников: «Дворец великой княгини Марии Николаевны был поистине волшебным замком, благодаря щедрости императора Николая Павловича к своей любимой дочери и вкусу самой великой княгини, сумевшей подчинить богатство и роскошь, которыми она была окружена, разнообразию своего художественного воображения».
