Во всех странах, помимо памятников, изначально задуманных как мемориалы, есть и другие исторические памятники, вносящие долгосрочный вклад в коллективную национальную память.
Сложившийся в двадцатом веке подход к памятникам истории и искусства и продолжает идейное направление девятнадцатого века, ориентированное на развитие национального сознания и потребность людей в подтверждении собственной культурной идентичности.
Это историческое направление в неявной форме заложено в самой строительной среде и в том, что в ней происходит. Культ национального наследия имел двойную цель. С одной стороны, было необходимо сохранять lieux de memoire’ для своих сограждан, с другой стороны, этот культ был призван демонстрировать внешнему миру уникальность своей национальной культуры.
Связь памятников и туризма всегда был важным фактором. Неоспоримые примеры этого — испанские paradores 1920-х годов и их португальские аналоги 1930-х годов, «pousadas». Эти пристанища создавались в исторических зданиях, таких как замки или монастыри. Кроме того, возникали и новые гостиницы; обычно они строились в местном или национальном стиле на уникальных национальных ландшафтах.
Придание мемориального характера ландшафтам было в 1960-е годы также лейтмотивом архитектуры туристических сооружений в Греции. В качестве примера назовем белое сооружение Сесара Манрике, исполненное в традиционном стиле в окружении черного вулканического пейзажа в Лансароте.
Сходная стратегия применялась итальянцами в колониальной Ливии в 1920-е — 1930-е годы; замысел состоял в том, что сочетание истории Северной Африки и современной итальянской архитектуры будет иметь двойную привлекательность для туристов.
Двойная роль сохранения наследия и поддержания национального самосознания также находит выражение в музеях на открытом воздухе; ранние примеры таких явлений — Frilandsmuseet в Копенгагене (190), Skansen в Стокгольме (1896), Нидерландский музей на открытом воздухе в Арнеме (1912) и Den Gamle By (Старый Город) в Орхусе (1914).
Другая область, где нации проявляли себя в архитектуре, — это международные выставки, проводившиеся с середины девятнадцатого века. Первой из них была Большая выставка 1851 года в лондонском Гайд-парке, для которой Джозеф Пэкстон спроектировал и построил знаменитый Хрустальный дворец.
Сущность международных выставок состояла в том, что на них нации-участницы демонстрировали свой прогресс и достижения, как правило, в контексте их собственной истории и культуры. Эти демонстрации обычно проходили в специально спроектированных павильонах.
В первые годы двадцатого века проектировщики павильонов особенно часто старались представить национальную составляющую путем обращения к национальным стилям и местным строительным традициям. Эта тенденция вписывалась в общеевропейский поиск национальных стилей, которые в девятнадцатом веке породили романтический национализм, а около 1900-х годов привели к переоценке фольклора и местной архитектуры.
Как заметил Акос Мораваншкий, в большинстве случаев корни национальной культуры искали и находили «в уединенном горном районе, святилище их идентичности. Такой окруженный мифами регион всегда бывает сердцем культа: Карелия для финнов, Даларна для шведов, Закопане для галисийских поляков, Словацко для чехов и мораван, Калотасег для венгров.
Один из вариантов этой тенденции — просуществовавшие до конца Второй мировой войны региональные архитектурные стили Франции, от Нормандии и Страны Басков до Альп и Эльзаса. Каждый из этих стилей использовался живущими или обучавшимися в Париже архитекторами. Ностальгия по национальному и региональному своеобразию была постоянным лейтмотивом в различных традиционалистских движениях, которые возникали на протяжении двадцатого века повсюду, в особенности на северо-западе Европы.
Эта тема возродилась при совершенно иных обстоятельствах в движении, которое получило известность под названием критического регионализма. Сейчас проявления этого движения можно встретить на юге Швейцарии, в Португалии и Дании, как и в других европейских регионах. В этих проявлениях национальные сантименты играли малую роль или же вообще никакой.
