В архитектуре и градостроительстве латиноамериканских стран после завоевания ими независимости широко использовались монументальные скульптура и живопись. Они служили средством как для утверждения новых политических идей, так и для увеличения художественной выразительности городских площадей, парков, важнейших зданий. Правительственные центры и площади городов, главным образом столичных, украсились монументами в честь независимости, в честь колонистов-пионеров памятниками историческим и национальным героям — Колумбу, Боливару, Кабралу, Куатемоку и др.
Это новое искусство нередко создавалось выходцами из Европы и выпускниками европейских художественных школ и академий. Так, архитектор-испанец Хидаль- ге, поселившийся в Мексике, был автором проекта триумфальной колонны в честь независимости (1843) для центральной площади Мехико (осуществлен с небольшими изменениями арх. А. Ривасом Меркадо только в 1910 г.; см. рис. 10), монумент Свободы в виде триумфальной колонны был сооружен на площади Каганче в Монтевидео итальянским скульптором У. Ливи (1865); итальянец Гальини работал в Гаване. В более поздние годы такие крупнейшие европейские скульпторы, как Роден и Бурделль, выполняли заказы на проектирование памятников для Буэнос-Айреса.
Местные художники и скульпторы придерживались в основном подражательного академического направления. Их произведения представляли в большинстве случаев провинциальные варианты современного им официального искусства Европы и США, подчас громоздкие, перегруженные деталями, сочетающие холодный классицизм с жанровым натурализмом. Из многочисленных примеров этого рода можно назвать монумент Памяти войн за независимость в Буэнос-Айресе, монументы в память пионеров-переселенцев в Уругвае, неосуществленный проект монумента Пор- фирио Диаса для Мехико и многие другие.
Живописцы-монументалисты также подражали европейским течениям: в середине XIX в. академизму (росписи мексиканских церквей — де ла Професа, 1867, худ. Клаве; Санта Тереса, 1857; Сан-Фернандо, 1859, худ. Кордеро) и в начале XX в. стилю модерн (фрески худ. Ерран в Мехико, 1916).
В этой деятельности ничто, кажется, не предвещало того большого подъема монументального искусства и успеха его синтеза с архитектурой, который затем стал характерным для архитектуры XX в. сначала в
Мексике, а позднее и в других странах Латинской Америки.
Однако в это же время в искусстве, обслуживающем широкие слои народа, красочная декоративность, еще более насыщенная, чем в официальной украшательской архитектуре, сочеталась с высокой эмоциональной выразительностью. Традиционное в своем существе, это искусство жило в произведениях разнообразных художественных ремесел, в росписи кабачков («пулькерий») в Мексике, в украшениях «жилых лодок» в Бразилии, в народной одежде, лубочных картинах, игрушках, масках, театрализованных культовых церемониях и карнавалах. Народное искусство в рассматриваемый период играло роль своеобразного хранилища национальных художественных традиций, к которому профессиональная архитектура Латинской Америки обратилась уже в середине XX в.
Для всех стран Латинской Америки период конца XIX — начала XX вв. был тем временем, когда в архитектуре оформлялись новые важные функциональные, типологические, градостроительные и конструктивные тенденции, которые получили дальнейшее развитие уже в современной нам латиноамериканской архитектуре.
