В строительстве на Левобережье и Поднепровье кирпич применялся для кладки стен фундаментов и сводчатых перекрытий. Наиболее распространенный размер кирпича в XVII—XVIII вв. —8х16х32 см. Однако не только в отдельных постройках одного комплекса, но даже в одном здании можно обнаружить кирпич различных размеров.
Наряду с обычным кирпичом в XVII в. продолжали изготовлять кирпич старых образцов — желобчатый и крупноразмерный. Почти во всех зданиях с развитой пластической обработкой фасадов применялся лекальный кирпич.
Большинство сводчатых перекрытий гражданских зданий — в каменицах, бурсах, кельях, трапезных и т. д. — бесстолпные, редко встречаются перекрытия одно- столпные и двухстолпные. С большим мастерством построены пирамидальные композиции культовых зданий. Пять куполов располагались крестообразно по странам света, образуя так называемое украинское пятиглавие.
Чаще всего строительство велось без проекта; иногда проект заменял макет. Моделью, по которой надо было строить, обычно служили уже существовавшие здания. В 70—90-х гг. XVII в. в особых случаях строительство велось по чертежам.
Так, например, из переписки гетмана Самойловича с игуменом Мгарского монастыря по поводу строительства собора этого монастыря видно, что Самойлович располагал чертежами этого здания. Строительные навыки часто передавались по наследству.
Известны целые коллективы родственников-однофамильцев одной строительной специальности — «муляры», «тесляри», «тертичники», бригады «муровщицкого художества» и т. д. Подготовка строительных кадров осуществлялась также в строительных цехах, особенно на Правобережье.
В строительстве Левобережья и Поднепровья большую роль в конце XVII в. играли русские зодчие, прибывшие из Москвы для строительства особо значительных зданий и под руководством которых воспитывались местные мастера.
Следует заметить также, что на Украине в ту пору были распространены различные западноевропейские издания, прямо или косвенно относящиеся к архитектуре, что также служило источником распространения архитектурных знаний.
С XVII в. активная градостроительная деятельность отмечается прежде всего в восточных районах — на так называемой Северщине и несколько позже на Слобожанщине, которые являлись окраинами русского государства. Поселения здесь носили пограничный, военный характер.
Таковы были города Чугуев, Сумы, Ахтырка, Лебедин, входившие в оборонную Белгородскую черту XVII в. В состав этой черты входило 27 городов. О возникновении этих городов сказано в предыдущей главе. Самые южные поселения такого типа входили в так называемую украинскую линию, сооруженную сравнительно поздно — в 30— 60-х гг. XVIII в. и состоявшую из 17 крепостей. Главным городом этой линии был Изюм.
С начала XVIII в. военная обстановка, хозяйственный уклад и, как следствие этого, навыки народа, не особенно расположенного к городской скученности, начинают изменяться. Развивается полотняная, суконная, кожевенная, табачная, пороховая и другие мануфактуры, зарождается промышленность, усиливаются товарно-денежные отношения.
Растут и города, которые постепенно приобретают регулярный вид. В создании архитектурных ансамблей городские деревоземляные укрепления — их расположение, конфигурация и характер — продолжали играть определенную роль, хотя и не столь значительную, как раньше.
Конфигурация этих сооружений, а, следовательно, и плана города в целом была различной — в виде четырехугольника, круга или иных очертаний. Первоначальные укрепления были небольшими. Составленные в начале XIX в. регулярные планы городов по площади в десятки раз превышали первоначальное ядро.
Существовали также различные варианты линейного построения плана, что определялось характером рельефа, направлением реки или дорог. Например, план г. Сумы принял трапециевидную форму.
Очертания укреплений
В городах, расположенных на возвышенности, можно наблюдать более свободную конфигурацию первоначального ядра и укреплений, отвечающих рельефу местности. Таков, например, план центральной части г. Лубны.
Военно-оборонительные требования влияли на построение планировочной сетки города главным образом тем, что привязывали главные магистрали к крепостным воротам.
Обычно строения городов были обращены к улицам торцами и даже углами не только на второстепенных, но и на главных улицах; к тому же эти дома располагались свободно, с неравномерными и большими отступами. В центре тогдашней столицы Украины — Глухове при многих усадьбах были сады, огороды и тому подобные угодья сельского характера.
Из приведенных примеров видно, что многие города Левобережья по существу мало отличались от застройки крупных сел. В этом отношении исключение составляет застройка и общий вид города Чигирина. Судя по изображениям XVII в., военная столица Украины времен Хмельницкого была довольно плотно застроена. Сравнительно плотная застройка была и в наиболее древних городах — Киеве и Чернигове.
Наиболее важное место в городском ансамбле долгое время занимали монастырские комплексы. Их живописная застройка, создаваемая благодаря большому разнообразию зданий, придавала городу неповторимый силуэт. Характерной чертой украинских городов было обилие зелени, о чем свидетельствуют многочисленные документы и записки путешественников.
Все сказанное о характере городов и архитектурных ансамблей Левобережья и Поднепровья в< XVII—XVIII вв. можно обобщить следующим образом: в рассматриваемый период продолжается интенсивный процесс заселения Левобережья и Поднепровья, образования и роста новых городов.
Основным фактором, определявшим характер застройки, было имущественное положение застройщика. Рядом с владениями — дворцами феодалов ютились бедные постройки городских мещан и ремесленников. Среди жалких лачуг бедноты в Субботове, Чигирине, Батурине, Глухове, Гадяче высятся блестящие гетманские дворцы, а в Чернигове, Седневе и других городах расположились старшинские усадьбы, олицетворяя положение в обществе их владельцев.
Обстановка острой антифеодальной и национально-освободительной борьбы вызывала передвижение больших масс населения и в значительной мере ограничивала рост плотности застройки некоторых городов, ее скученности, так характерной для западных городов. Наоборот, здесь создавались предпосылки для свободной ландшафтной планировки, подчас мало отличавшейся от сельской.
В большинстве случаев, эти города, располагаясь на возвышенном берегу рек, подчиняли свой план природным условиям — рельефу, изгибам реки. Лишь в редких случаях их планировка приближалась к геометрически правильной схеме.
Не только города, но и небольшие населенные пункты были окружены укреплениями, которые оказывали большое влияние на формирование планировочной схемы города, в частности расположением главных городских ворот.
Наиболее организованными архитектурными ансамблями были комплексы монастырей. Основными компонентами их являлись собор, колокольня, трапезная и кельи, различные по своим объемно-пространственным характеристикам. Распространенным типом загородных ансамблей также были загородные монастыри, которые располагались как на возвышенном месте, так и на спокойной местности. Генеральный план отдельных зданий в них было свободным, асимметричным, подобно городским ансамблям того времени.
Классицистическая реконструкция городов
Особый интерес представляют художественные подходы к реконструкции малых городов. Ее результаты явились существенным вкладом в развитие архитектуры края. Рассмотрим градостроительные структуры нескольких наиболее примечательных поселений.
Чериков относится к населенным местам с прямоугольной схемой улиц и в целом прямоугольным планом. По степени преемственности при реконструкции ранее существовавшей планировки этот город принадлежит к поселениям, где сохранился общий характер структуры, направления или непосредственно трассировка основных улиц, место главной площади. Наиболее трансформировалась конфигурация плана, преобразованная из клиновидной в ортогональную.
В искусстве регулярного градостроения Поднепровья последней четверти XVII — первой половины XIX в. композиция Черикова демонстрирует, во-первых, творческое многообразие. При формировании планировочных схем, благотворность отхода от общепринятых в географическом ареале образцов, во-вторых, множественность романтических исканий в канонических рамках градостроительного языка классицизма.
Если большинство городских планов было симметричным относительно одной или двух осей, то здесь художественное построение отличалось экспрессивной асимметрией, продуманной в аспекте гармоничного, уравновешенного соотношения открытых пространств площадей и массивов кварталов застройки. Завершенность, а с другой стороны, живописность планиметрической композиции достигались сочетанием пяти разнохарактерных, неповторяющихся площадей при малой территории города, чрезвычайным многообразием размеров и пропорций прямоугольных кварталов, измельчающихся в центральной зоне, а также редким для уездных и заштатных поселений включением водоема изогнутого абриса в композицию из ортогональных элементов. Парадоксально, что в границах декоративного вала и рва вокруг города из 23 застроенных кварталов было только два одинаковых.
Раскрытие уличного пространства к ландшафту
Короткой улицей главная площадь объединялась с малой культово-административной площадью на кромке плато у днепровского берега. Если средневековому, ренессансному и барочному градостроению свойственно зрительная замкнутость перспективы подводящей к площади улицы, завершенной доминантой или рядовой застройкой, то эстетика классицизма допускала раскрытие уличного пространства к ландшафту, ориентацию трассы на простирающуюся до горизонта днепровскую пойму.
Такой прием, уместный при значительном возвышении берегового плато над поймой, оставляющий свободным нацеленный на небосвод «поперечный профиль» улицы, использован и в других городах Поднепровья (Пропойске, Рогачеве).
В процессе движения по улице, соединяющей площади, слева возвышался доминиканский костел, а при выходе на бровку надпойменной террасы перед зрителем открывалось пространство Днепра и, с правой стороны, Воскресенский собор, визуально уравновешивающий католический храм.
Площадь характеризовалась раскрытием внутреннего пространства к ландшафту по двум направлениям: перпендикулярно Днепру, аналогично общей ориентации поперечных магистралей города, и вдоль реки, к замковому холму и стоящему на нем острогу. Один угол площади был закрыт Г-образно расположенными двумя зданиями присутственных мест, а западный и восточный углы предназначались для пространственной связи с природным окружением.
В структуре застройки площади применены две пересекающиеся под прямым углом композиционные оси, вызывающие ассоциации с крестоподобным положением основных коммуникаций города и архитектурных комплексов всего общественного центра.
Классицистическая нацеленность на формирование объединенных городских пространств проявилась в организации эспланады, выразительно изгибающейся в соответствии с очертаниями берегового плато и связывающей культово-административную площадь с Николаевской церковью.
Эспланада представляла собой вытянутую площадь перед этим храмом, с длинных сторон фланкированную жилой застройкой квартала и цепью сооружений на кромке плато: мясными торговыми рядами, амбарами, кузницей и баней.
Площадь расширялась к церкви, зрительно замыкавшей ее пространство, и благодаря обратной перспективе иллюзорно приближала храм к замку и месту пересечения функциональных связей трех площадей. Кроме того, очевиден учет автором перепланировки средневековых традиций региона, существования веретенообразных площадей, по концам завершенных доминантами, попытка освоения нерегулярных стереотипов в новых стилевых формах.
В целом оправдано констатировать влияние идей романтизма на генеральный план. Это трактовка замка с деревянным острогом как исторически осмысленного планировочного узла, большое художественное внимание к напряженным абрисам рельефа.
Ландшафтно-романтическая тенденция в организации центральных ансамблей закономерно обусловилась их соседством с акцентными формами природного окружения крутой излучиной Днепра, удлиненным островом живописных очертаний, упругой линией надпойменной террасы в сочетании с овалом замкового холма.
