В предыдущей главе мы наметили те «зоны» в архитектуре храмов, которые наиболее очевидно аккумулировали и запечатлевали богословские идеи. Это, прежде всего, структура иконографического образа. Одной из самых непосредственных сфер соприкосновения духовного и архитектурного «делания» в русской культуре этого времени была сфера канонического и иконографического творчества. В связи с этим хотелось бы согласиться с определением понятия канона как «образа духовной структуры художественного произведе- ния»18. Для средневековой культуры была, как известно, характерна установка на стабильность такого рода «образа». Однако каноническое творчество при этом постоянно эволюционировало или трансформировалось и именно при этом условии существовала и развивалась живая художественная традиция. «Несмотря на свое основное свойство — быть откровением формы, канон впитывает всю целостность как ментальной, так и духовной атмосферы эпохи»19. В этом отношении каноническое творчество по своему характеру ближе всего подходит к богословскому — при неизменности изначальных постулатов идет развитие и новое осмысление разных их сторон и форм выражения, открывающихся с позиций проблематики эпохи. Изменения в структуре духовной жизни общества неизбежно влекут за собой изменения и в духовной структуре — т.е. в канонической форме — художественной традиции.
Механизм этого канонического движения уже обсуждался в литературе20. Его нельзя охарактеризовать как некую равномерную поступательную эволюцию, происходящую на абстрактном ментально-духовном уровне и постепенно обновляющую художественные «одежды». Процесс носит более драматичный, скачкообразный характер и участие в нем художественного начала имеет во многом определяющее значение. Вехами канонического развития становятся, как правило, отдельные выдающиеся художественные произведения, сумевшие в акте именно художественного гносиса уловить и воплотить весь «многослойный» духовный запрос времени — от конкретики практических потребностей исторического момента до самоидентификации в лоне вечных категорий. В таких произве- дениях-«вехах» происходит то самое «откровение формы», идеально соответствующей всем пластам символического содержания, которая и обретает статус канонической. В дальнейшем она постепенно усваивается, варьируется традицией — до следующего духовного и художественного импульса.
Как показывает история, новый иконографический образ мог приходить из самых разных источников — и «изнутри» собственной живой традиции, и «извне» чужого художественного видения, и из уже «отмершей» старины, и из арсенала опережающих собственное национальное развитие иноземных новшеств, быть плодом постепенного вызревания или «шоком» незнакомого художественного эффекта. Важнее самой формы и даже ее художественного источника было ее символическое оправдание. Во всяком случае, именно такой спектр решений в иконографических поисках являет нам столетие между серединой XV и серединой XVI вв.
Как же конкретно реагировала архитектурная иконографическая мысль эпохи на ее духовные «новшества»? Начнем с констатации изменения в самом характере канонического творчества, в его творческом принципе.
