НАРЯДУ С особняком М. Ф. Кшесинской, это один из самых популярных, можно сказать, знаковых памятников петербургского модерна. Доходный дом семьи Лидвалей, разительно несхожий со всеми предшествующими постройками такого типа, явился творческой манифестацией молодого Федора Лидваля. По сути дела, здание принадлежит к той жанровой разновидности, в которой искания нового стиля воплотились наиболее ярко и глубоко,— к собственным домам зодчих.
В этом произведении архитектура и личность создателя предстают в нерасторжимом единстве. Здесь прошли самые плодотворные годы творческой биографии архитектора, имя которого стало символом, а постройки — эталоном петербургского модерна.
В конце 1890-х гг. обширный сквозной участок неправильной формы в самом начале Каменноостровского проспекта приобрела шведская подданная Ида-Амалия Лидваль. Вместе с детьми она продолжала дело покойного мужа, придворного портного — пошив / мужского платья и ливрей под у маркой известного в столице торгового дома «И. П. Лидваль и сыновья». Застройку участка владелица доверила сыну Федору (Фредрику), предоставив недавнему выпускнику Академии художеств счастливую возможность возвести свое первое крупное сооружение на приметном и ответственном месте.
Поскольку у проспекта стояли каменные и деревянные жилые флигели, строительство началось со стороны второстепенной Малой Посадской улицы, 5. Это также пошло на пользу начинающему архитектору, который вряд ли был готов к созданию оригинального по концепции доходного дома нового типа, возглавившего главную магистраль Петроградской стороны. За пять лет, в несколько этапов, Лидваль возвел сложный комплекс, слагающийся из разновысоких корпусов, с курдонером, обращенным к проспекту 19. Проект каждой очереди комплекса получал утверждение в апреле-мае 1899, 1901, 1902, 1903 гг.
Этот дом-ансамбль интересно осматривать, следуя хронологии строительства. Тогда можно проследить шаг за шагом уверенный творческий рост зодчего и вместе с тем — кристаллизацию лидвалевской версии «северного» модерна, сформировавшейся под воздействием шведской и финской архитектуры.
Четырехэтажный корпус с флигелями по Малой Посадской улице (1899-1900) включал, преимущественно, пятикомнатные квартиры. В его скромном, маловыразительном фасаде трудно узнать руку мастера, уверенно скомпоновавшего по другую сторону участка живописную объемно-пространственную структуру курдонера с виртуозной проработкой всех его звеньев и деталей.
Но уже здесь архитектор пытался преодолеть привычные плоскостность и симметрию, внести в композицию момент динамической напряженности. Средний щипец упруго криволинейного абриса и широкие окна под ним смещены с центральной оси. Нижний этаж отделен не горизонтальной тягой, а волнообразной линией. Объемные акценты — эркеры — не повторяют друг друга: левый сделан округлым, правый — трехгранным.
Боковые трапециевидные щипцы с лучковыми навершиями походят на завершение угла дома И. Е. Ритинга на Кронверкском проспекте (1899, В. В. Шауб). Стена покрыта фактурной штукатуркой «внабрызг» — такой прием станет затем излюбленным в палитре Лид- валя. Пристрастие к этому материалу проявилось и в отделке деревянного особняка К. К. Экваля (Красногвардейский пер., 15), построенного в 1901 г. совместно с бывшим сокурсником С. В. Беляевым, который участвовал в качестве помощника в создании дома Лидвалей.
В 1901-1902 гг. сооружен пятиэтажный поперечный корпус, замкнувший косоугольный внутренний двор (ближний к Малой Посадской улице), а лицом обращенный в будущий курдонер. Здесь тоже размещались, в основном, пятикомнатные квартиры. В плане корпус несимметричен, но основное звено его главного фасада, замкнувшее позднее перспективу открытого парадного двора, имеет строго симметричное трехосевое строение. Может быть, в тот момент Лидваль предполагал осуществить дальнейшую застройку участка со стороны Каменноостровского проспекта в регулярном характере. Остается загадкой, на какой стадии строительства созрела оригинальная идея курдонера с разноэтажными, не повторяющими друг друга крыльями.
Вертикальные оси поперечного корпуса подчеркнуты тремя эркерами и щипцами. Средний щипец сложно искривленного контура вырывается вверх как импульсивный выброс каменной массы. Уплощенный трехгранный стеклянный эркер в центре зажат между лопатками большей высоты, прочерченными вертикальными тягами.
Металлические балки и другие части его конструкции открыты и художественно обработаны. Здесь Лидваль скомбинировал приемы и элементы, только что опробованные его учителем Л. Н. Бенуа в здании Московского купеческого банка (Невский пр., 46) 21 и К. К. Шмидтом в доходном доме Г. А. Шульце (ул. Куйбышева, 22; оба построены в 1901-1902 гг., но проектировались годом раньше).
В основаниях боковых округлых эркеров также обнажены дугообразные балки с крошечными розетками. Трехгранные стеклянные фонарики (за ними находились столовые) всечены в лежачие прямоугольные ниши со стороны внутреннего двора. Эта интересная деталь позаимствована от собственного доходного дома Л. Н. Бенуа (1897-1898; 3-я линия, 20), в проектировании которого принимал участие Лидваль.
Объемное остекление, демонстрация элементов металлических конструкций и превращение их в равноценные части художественного целого стали одним из новшеств модерна. Практически одновременно Лидваль ввел открытые железные перемычки над проемами Апраксин пер., 6), выразив вертикальным ритмом пилонов на ее фасадах идею каркасности.
Мотивы «плоского» эркера в три оси с орнаментированными лопатками и вытянутого фигурного щипца с криволинейным окошком позднее были повторены в другом семейном доме, сооруженном для тестя Лидваля, известного садовника Г. Ф. Эйлерса, его сыном инженером-архитектором К. Г. Эилерсом при несомненном участии родственника-мэтра (1913-1914, ул. Рентгена, 4).
Возвращаясь к тому же поперечному корпусу дома Лидвалей, важно отметить, что здесь архитектор решительно обогатил палитру отделочных материалов, усилил фактурные эффекты. Вслед за В. В. Шаубом он подчеркнул архитектонику фасада чередованиями шероховатой (поверхность стены) и гладкой штукатурки (эркеры, обрамления окон и щипцов).
Цоколь, арочный портал, подоконники и перемычки окон нижнего этажа выложены гладкообработанными плитами красного гранита. Лидваль первым в Петербурге применил светло-серый горшечный камень (талькохлоритовый сланец). Свободный подбор плит рваной фактуры и разного размера (это был и наиболее экономный способ) создает живую рельефную мозаику, наполненную трепетной игрой светотени.
Сочетания талькохлорита с гранитом, рифленой и мелкозернистой штукатуркой подчеркивают декоративные особенности материалов и оттеняют северный колорит дома. Лидваль проявил тонкое понимание природных свойств горшечного камня, дававших возможность нюансированной деталировки фасадов.
В арку портала вкомпонованы картуш с датой «1902» и трогательные своей натуралистичностью изображения лесных зверей и птиц. На балконах повисли огромные пауки, словно соткавшие тонкую паутину решеток. Выполненные наподобие сграффито стилизованные цветы между окнами и во фризе (утрачен) филин с распростертыми крыльями, для которых специально расширен верх среднего щипца.
Композиция фасада в целом отличается строгой элегантностью, плоскостно-графичной трактовкой форм и каллиграфическим рисунком — это характерные особенности почерка Лидваля. Поперечный корпус можно считать первым шагом к «северному» модерну в Петербурге. Интерес к миру северной природы проявился здесь и в изобразительных мотивах, и в использовании гранита и горшечного камня. Изображения ночных птиц — совы, филина — станут неизменным атрибутом этого направления.
Северное трехэтажное крыло курдонера, выходящее к проспекту (1902-1903), наделено особым изяществом. В нем размещались огромные апартаменты, ориентированные на юг и на запад. Архитектор пластически обогащает фасады мягкими гранеными выступами и верандой-террасой, очерчивает границу каменной облицовки и завершения стен сложным контуром, добиваясь живописного эффекта, вводит насыщенную многодельную деталировку, построенную на тончайших нюансах.
Выразительный символистский рельеф, натуралистичные, или же условно стилизованные мотивы флоры и фауны — тюльпаны, лесные ягоды, листья папоротника и грибы, дельфины, рыси и ящерицы — органично вплавлены в разнофактурные поверхности стен. Широкий каменный портал выглядит крупной аппликацией. В нижнем этаже Лидваль впервые применил шестиугольные окна со скошенным верхом.
Архитектор варьирует фактуру и тон штукатурки, чередует скальную, гладкую или рифленую обработку горшечного камня. Сопоставления фактур материалов помогают выявить структурные членения и конструктивные элементы. Но, ради формальной остроты композиции, автор идет на сознательное противоречие, зрительно искажая тектонику. Так, каменная облицовка обрывается посередине первого этажа, а полоса темной рифленой штукатурки рассекает ряд верхних окон. После Лидваля к такому приему прибегали А. И. фон Гоген, М. Ф. Гейслер, В. П. Апышков (при постройке особняков) и другие архитекторы.
Формирование курдонера и строительство всего комплекса завершились в 1903-1904 гг. возведением южного четырехэтажного крыла. В его лицевой части помещались квартиры в десять и более комнат, в глубине двора — меньшие. В последнем звене ансамбля нарастает тяга к индивидуализации, иррегулярности форм. Лидваль усиливает объемность, подвижность масс, усложняет ритмику, варьирует модуль и группировку окон. И все же не отходит от прежней суховато-графичной манеры. Фасады с множеством мелких деталей превращены в сплошной рельефный узор.
Южный корпус и особенно его угловая часть наиболее выразительны по пластике масс. Объемы и плоскости мягко всечены друг в друга. Сам угол словно вырезан, и в заглубление вкомпонована граненая Угловая часть призма, которую поддерживают мощная открытая балка и толстые южного столбы из блоков рваного камня. В построении фасадов резко выражен дуализм конструктивного и деструктивного начала.
Чередования 1900-х годов материалов и их фактур порождают впечатление постепенного облегчения масс, но визуально деформируют тектоническую однородность стен. Все горизонтальные членения (кроме гранитного цоколя), вопреки привычной логике, совершенно не соответствуют границам этажей.
Установка на разнообразие, уникальность звеньев и элементов наиболее последовательно отразилась в исключительной вариабельности форм и размеров окон. Миниатюрные или крупные, узкие или широкие, одинарные, парные и тройные, собранные в группы по четыре с общим обрамлением, прямоугольные и с дугообразными перемычками, шестиугольной и Т-образной конфигурации, дополненные трехгранными фонариками — все они имеют разные типы переплетов, часто — с мелкой расстекловкой верхних фрамуг. Ставшие уже традиционными трапециевидные щипцы прорезаны тремя крошечными окошками (чуть ранее аналогичный мотив использовал К. К. Шмидт в собственном доходном доме на Херсонской ул., 13/12).
Свободные комбинации натурального камня и фактурной штукатурки, шестиугольные проемы с трапециевидным верхом и срезанные щипцы с мелкими окнами прочно войдут — с легкой руки Лидваля — в практику петербургского «северного» модерна. В южном корпусе черты этого направления уже вполне определились. Но тут же появились и классицистические детали: венки, гирлянды — симптом наметившегося интереса к художественному наследию старого Петербурга.
Образ дома Лидвалей — полифоничен. Он отмечен многообразием художественных средств, что было свойственно раннему модерну. Беспокойная асимметрия частей тонко сбалансирована и оправдана желанием отойти от прозаически монотонной обыденности доходных домов, достичь впечатления живописного уюта и интимности. При этом Лидваль проявил благородную сдержанность, унаследованную им от своего учителя Л. Н. Бенуа и присущую складу его собственного дарования. Множественность форм лишь отчасти связана с индивидуальными особенностями планировки.
Художественно-декоративная система фасадов самоценна и возвышена над функционально-конструктивной логикой. Игра фактур, меняющиеся конфигурация и группировка проемов отражают стремление к внешнему разнообразию и формальной остроте. Однако противостояние изобразительного и конструктивного начал не разрушает целостности образа. Более того, эти начала взаимообратимы, так как сами утилитарные элементы стилизуются и наделяются декоративными свойствами.
Подход Лидваля выражал также идею природной морфологии. Она раскрывается и в обилии мотивов флоры и фауны, и в пристрастии к естественному камню, и в сложном многообразии элементов (в природе нет повторяющихся форм). И, наконец, в свободном построении ансамбля как саморазвивающегося организма. Новый для Петербурга материал — талькохлоритовый сланец, часто применявшийся в средневековом и современном строительстве Скандинавии и Финляндии, прекрасно подходил для создания резных рельефов, для выявления игры фактур.
Мягкий и легкий в обработке, твердеющий при обжиге, он мало подвержен разрушительному воздействию влажного климата. Каменную отделку фасадов исполняли финляндские акционерные общества: разработки горшечного камня в г. Вильманстранде и «Вуолукиви-Тельстень» (Выборг), которые произвели ряд работ в Гельсингфорсе (Хельсинки), в том числе, по зданию страховой компании «Похьола» Г. Гезеллиуса А. Линдгрена и Э. Сааринена.
Лидваль добивался тончайшей проработки и тщательного исполнения всех деталей. Сочетаниями разнофактурных штукатурных поверхностей и нерегулярной каменной кладки он пробуждает и виртуозно оттеняет специфику выразительных свойств материала. Рафинированная тонально-фактурная гамма строится скорее на выверенных нюансовых, чем на контрастных отношениях и тяготеет к моно- хромности. Зодчий мог бы повторить слова своего петербургского коллеги Е. Е. Баумгартена: «Лучший цвет — естественный цвет камня».
Лидваль демонстрирует не только его природную красоту, но и богатые возможности самого тривиального отделочного материала — штукатурки. Здесь вновь работал штукатурный мастер А. И. Иванов, внедрявший новые технические приемы. В умении выявить и расширить ее декоративный спектр Лидваль превзошел другого «поэта штукатурки», В. В. Шауба. Нужно учитывать, что хрупкая, изощренная отделка здания дошла до наших дней с утратами.
Самое главное достижение Лидваля — новаторское решение генерального плана. Организующим ядром комплекса служит озелененный курдонер, подчеркивающий глубинность общей композиции. Введение его позволило преодолеть традиционную разъединенность уличного и дворового пространств, повысить комфортность жилых корпусов. Внешнее пространство плавно перетекает внутрь участка, где переходит в иное, камерное измерение.
Раскрытый к проспекту, дом в то же время отделен от магистрали палисадником и оградой, что придает ему почти усадебный характер. В ажурной кованой решетке устроены двое ворот с гранитными пилонами-фонарями. Это редчайший случай, когда доходный дом почти полностью заглублен относительно улицы (только узкое звено справа выходит на линию Кронверкского проспекта).
Тема открытого парадного двора, восходящая к дворцово-усадебному строительству, возродилась в архитектуре петербургских доходных домов на рубеже XIX- XX столетий. С 1897 по 1901 гг. к этому приему обращались Л. Н. Бенуа (Моховая ул., 27-29), А. Н. Веретенников (Гродненский пер., 1), Н. П. Басин (Загородный пр., 21- 23), М. А. Евментьев (ул. Писарева, 18). Лидваль первым перевел эту тему на язык модерна, сформировав живописную, подвижно-асимметричную композицию. Правда, устройство курдонера не избавило от дворов-колодцев на периферии участка. Но туда обращены второстепенные помещения.
В несимметричной планировочной организации выигрышно использованы особенности участка. Квартиры разных типов отличаются хорошей освещенностью и удобствами. Уютны и представительны просторные лестницы с плавным движением маршей, мраморными и изразцовыми каминами, изящными ограждениями и полихромными витражами стилизованного растительного рисунка. На одной из них в оклейке комнат такими же обоями, как это начинает теперь прививаться у нас в Петербурге?
Значение нового стиля не лежит вовсе в этих мелочах, исполнение которых очень нехитро; нет, оно лежит гораздо глубже, и только тот зодчий может быть назван самобытным, который умеет создавать нечто действительно оригинальное в общем виде всего здания, в группировке его масс и в распланировке помещений». В этом принципиальном суждении как будто противопоставлены дома Барышникова и Лидвалей.
Радикальная новизна пространственной концепции, утонченная пластическая разработка фасадов, декоративная свобода комбинаций отделочных материалов, виртуозная прорисовка деталей придают дому Лидвалей неповторимое своеобразие. Однако новая стилистика и «словарь» форм обусловлены влиянием шведского и отчасти финского национального романтизма.
Швед по национальности и подданству, Лидваль с живым интересом следил за творческими исканиями этих архитектурных школ, в полный голос заявивших о своей самобытности на Всемирной выставке 1900 г. Сотрудник и последователь Лидваля А. А. Оль отмечал: «Близкие ему по духу архитекторы, как Класон и Буберг (ведущие мастера шведского национального романтизма.— Б. К.), с их ясным, свежим, как солнечный северный день, дарованием, с их своеобразной, отчетливой архитектурной логикой, наложили на первые его шаги свой благородный отпечаток…».
На фасадах стокгольмских домов конца XIX в. можно увидеть и плоские эркеры, и высокие щипцы, и разнообразную группировку узких окон (эспланада Страндвеген). Зернистую штукатурку И. Г. Класон ввел в здании на Эстерланггатан, 14 (1888-1889). Прием объединения нескольких узких окон, мягкое, «зализанное» сечение арочных порталов, тончайшую резьбу по камню находим в сооружениях Ф. Буберга конца 1890-х — начала 1900-х гг. (почтамт, комплекс Розенбад).
Без сомнения, Лидваль смотрел и в сторону лидеров финского национального романтизма — Э. Сааринена, Г. Гезеллиуса и А. Линдгре- на. В первой их совместной постройке, доме Тальберга в Хельсинки (1897-1898), появились характерные проемы, трапециевидные с навершиями щипцы, округлые, несильно выступающие эркеры. Программное произведение этого трио, здание «Похьола» (1900-1901), явилось блестящим образцом художественной облицовки горшечным камнем, разнообразной по рисунку и фактуре. Свободное размещение разномодульных окон и введение шестиугольных проемов характерны для здания сберегательной кассы в Тампере и жилых домов в Хельсинки (Фабианинкату, 17; «Олофсборг» на Катаянокке, 1900-1902).
Переосмыслив приемы и находки северных коллег, Лидваль нашел свой особый стиль, отмеченный печатью яркой индивидуальности. По духу и чувству формы в нем больше шведской элегантности, нежели пластической мощи, свойственной работам финнов.
Создание дома Лидвалей явилось начальной и основополагающей фазой в развитии петербургского «северного» модерна. Сразу за ней иную версию этой региональной ветви нового стиля представил Р. Ф. Мельцер в особняках на Каменном острове.
Любопытно, что семье Лидвалей принадлежал и противолежащий участок в начале Каменноостровского проспекта, 2, где находились извозчичий двор и трактир. Владельцы почему-то не спешили застраивать столь приметный угол квартала. Если бы ими был сооружен здесь еще один доходный дом, то магистраль открывалась бы Балкон лидвалевскими «пропилеями»27. с монограммой
Дебют Лидваля, состоявшийся благодаря его матери, принес архитектору заслуженное признание и открыл «дорогу к новым заказам»28.
Здание было отмечено серебряной медалью на первом городском конкурсе фасадов (1907г.). В этом доме зодчий жил и работал до отъезда в Стокгольм в 1918 г. Мастерская имела адрес по Малой Посадской, 529. В ее стенах рождался целый мир образов петербургского модерна.
