История архитектуры Западной Европы настолько богата техническими новшествами, что ранние успехи в деревянном строительстве оказались отодвинутыми на задний план зданиями из камня, а позже из стали, стекла и бетона. Деревянное зодчество вспоминают теперь лишь как живописное примечание к истории готических храмов, классических зданий и железнодорожных вокзалов.
Но древесина когда-то была основным строительным материалом в странах Западной Европы, в густых лесах которой преобладали деревья твердых пород — дуб, ясень, бук, вяз, каштан.
Они более устойчивы против огня и гнили, чем хвойные породы, поэтому поверхность конструкций не нуждается в защитном покрытии. В строительстве нашли применение многие породы деревьев, но самым популярным был дуб.
Очень прочные, с плотным строением, дубовые бревна не коробились и не трескались, даже когда их использовали сразу после валки дерева. Сохранившаяся в течение тысячи лет церковь Св. Андрея в Гринстеде, графство Эссекс, доказывает прекрасные строительные качества дуба.
Раннюю историю деревянного зодчества Германии можно проследить лишь по документальным источникам. У готов плотники собирались в независимые артели уже с середины IV в. н. э. Когда Венанций Фортунат, епископ Пуатье, посетил в 560 г. города на Рейне, он оценил деревянные конструкции домов выше, чем каменные сооружения Рима: «Прочь стены из отесанного камня. Куда более благородны, по моему суждению, произведения здешних плотников». Из дерева строили не только крестьянские дома, деревянными были дворец Аттилы и крепости тевтонских королей.
В Англии древесина была основным строительным материалом вплоть до конца XVII в. Большинство английских городов, в том числе Лондон, были застроены преимущественно деревянными зданиями. Манчестер оставался деревянным городом даже в XVII в.
Однако Западная Европа раньше других вырубила свои леса. Более 70% площадей, когда-то занятых лесными массивами, оголились, и это произошло очень давно. Половина лесов Франции была сведена между 1000 и 1300 гг., а вырубки распахали и засеяли, чтобы прокормить растущее население. В 1500 г. леса занимали в Англии 1,6 млн. га, а к 1688 г. площадь под лесами сократилась до 1,2 млн. га.
В происшедшем основную роль сыграли развитие сельского хозяйства, кораблестроения и выплавки чугуна. Лесам в то время грозило полное уничтожение, и был принят закон, ограничивающий вырубки. В строительстве вместо древесины все более широко применяли камень и кирпич. Только в местах, где леса сохранились, например в Альпах, дома продолжали строить из бревен.
Деревянная архитектура Западной Европы часто характеризуется термином «полубревенчатые». Откуда произошло это выражение, осталось неясным. Полагают, что оно появилось из метода строительства, при котором бревно распиливали вдоль пополам. Но в большинстве случаев плотники не распиливают бревна, а обтесывают их до квадратного сечения.
Поэтому теперь это странное выражение используют для каркасных домов, у которых деревянные детали каркаса видны снаружи. Проемы между деревянными деталями потом заполняют различными материалами, например кирпичом, а затем штукатурят. Каркасные дома в Европе не бывают целиком деревянными, как, скажем, в Юго-Восточной Азии или в Северной Америке, где каркасные конструкции обшивают досками. Хотя технологию дощатых стен американцы позаимствовали у европейцев.
При строительстве домов со стенами из оштукатуренной дранки сначала тонкие доски сбивали в виде решетки, а затем на них наносили глину, смешанную с соломой или высушенным навозом. Готовые стены белили известью. Правильно оштукатуренные стены были прочными и не пропускали влагу.
С середины XVI в. вместо штукатуренных стен из дранки проемы между деталями каркаса стали закладывать кирпичом. Стены получались более прочными, но у этого метода были существенные недостатки. Нагрузка на деревянный каркас заметно возрастала.
Кроме того, фактура кирпичей была гораздо более пористой, чем у хорошей штукатурки. Кирпичи шириной 11,5 см часто выступали за край бревенчатого каркаса, образуя выступы, где скапливалась дождевая вода. Тем не менее производство кирпича расширялось, и этот дешевый строительный материал стал очень популярным, хотя это могло быть просто следствием моды на него.
Одной из особенностей каркасных домов (фахверков) было то, что верхние этажи у них выступали над нижними. Точные причины появления такого архитектурного приема неизвестны. Возможно, такие дома появились в городах, где участки, выделяемые для строительства, были ограничены в размерах. Затем этот стиль распространился и на сельскую местность.
В отсутствие водосточных труб такая конструкция позволяла отводить со стен дождевую воду. Не исключено, что распространению зданий с широкими верхними этажами способствовало более равномерное распределение нагрузки, уменьшавшее провисание внутренних балок. И еще одним преимуществом было то, что для вертикальных столбов требовались бревна длиной не более высоты одного этажа.
В деревянном зодчестве
Даунленд Гридшелл был построен в 2002 г. для музея под открытым небом Велда и Даунленда, в экспозиции которого выставляются, а в мастерских реставрируются исторические деревянные здания.
Форму павильону придавали с помощью плоских, длинных, пластичных деревянных реек, которые изгибали в двух плоскостях и скрепляли друг с другом, создавая как бы естественно образовавшуюся извилистую форму. Хотя простые планки использовались в местной архитектуре Африки и Южной Америки в течение сотен лет, только формы корпусов автомобилей и фюзеляжей самолетов предоставили в прошлом веке возможность использовать их для более крупных конструкций.
В 1970-х гг. Отто Фрей спроектировал в Германии серию экспериментальных зданий с использованием больших пролетов, а затем их замысловатая криволинейная форма получила дальнейшее развитие при строительстве Даунленда.
Дуб был выбран для изготовления планок по различным причинам. Его древесина прочна, не требует обработки поверхности, пригодна для изготовления самых мелких профилей. Кроме того, дуб менее эластичен, чем другая древесина, но прочность на изгиб у него выше. И наконец, дуб можно использовать «зеленым», поскольку высокое содержание влаги в древесине позволяет придавать планкам необходимую кривизну, а затем фиксировать полученную форму.
Древесина использовалась не английская, а французская, так как было подсчитано, что экологии будет нанесен меньший ущерб, если привозить подходящую древесину из Франции, а не с севера Англии. Так как дубы не могли вырасти до требуемой длины, не став при этом настолько плотными, что древесину нельзя было бы сгибать и придавать ей нужную форму, отдельные планки длиной 6 м соединяли, чтобы получить планки длиной 35 м.
Затем две планки складывали вместе, и получалась уже структурная планка. На фундамент в склоне холма опирались клееные составные балки и прочный деревянный пол. Эта конструкция имела извилистую форму и служила своего рода шаблоном, на концы которого опирались планки. Сверху установили платформу с лесами требуемой высоты, а затем поперек линейного плана уложили по диагонали планки в двух противоположных направлениях.
Пока фиксировалась форма планок, они наползали друг на друга, и поэтому одну планку закрепляли зажимами, а другой позволяли двигаться. Кроме того, между слоями устанавливали распорки, чтобы создать единое целое. Компьютерное моделирование показало, что во «впадинах» волнистой структуры напряжения будут выше, и здесь планки требовалось размещать таким образом, чтобы расстояние между их центрами составляло 50 см. На «вершинах» возможно расстояние до 1 м.
Сформированная структура получилась длиной 50 м. Ширина варьируется от 11 до 16 м, высота «вершин» — 10 м, а «впадин» -7 м. Все здание обшили панелями из можжевельника виргинского с отшлифованной поверхностью.
Использование стилей в деревянном зодчестве
В пригородах северной части Лондона в 1910-х годах те дополнения, которые могли быть внесены в планировку внутреннего пространства новых домов за отдельную плату, включали: резные деревянные экраны в деревенском стиле, деревянные каминные полки, кафельные полы и свинцовые оконные переплеты. Это было то, что могло придать новой пригородной постройке настроение старого загородного дома.
А в 2013 году одна из компаний по производству облицовочных пиломатериалов пообещала воссоздать для коммерческих объектов «неотличимую по внешнему виду от оригинальной облицовку в новоанглийском духе, с применением обшивки кейп-код». Иллюстрацией служила фотография здания бухгалтерии в Нидерландах. Теперь ни Тюдор, ни колониальный стиль больше не являются историей или некоей географической единицей, они становятся естественным воплощением идеального дома.
Использование стилей дало возможность выразить достоинство семьи не через размах или фешенебельность жилища, а при помощи патриотического выбора символов, уходящих своими корнями в прошлое. Даже небольшие дома, сельские коттеджи, бревенчатые хижины получили возможность выразить общее настроение, несмотря на то что инновации в сферах меблировки и технологии вызывали некоторые затруднения.
В 1852 году в книге, посвященной сельской архитектуре в США, осуждались владельцы фермерских домов, которые заменяли старые, разорительные и потребляющие много топлива камины на печи. Печи потребляли меньше топлива и давали больше тепла, но создавали совершенно «не то» впечатление: «Фермерский дом должен выглядеть гостеприимно и являться гостеприимным… а наиболее широкое и радостное ощущение гостеприимности жилья… порождается видом открытого очага с горящим в нем огнем».
В другой книге содержится предостережение против вытеснения «прочнейших и милых сердцу скамей» стульями с обитыми сиденьями. Старый стиль считался «более почтенным». Веселый огонь камелька был для знатоков, а не для самих жителей домов важнее, чем тепло в доме; мебель, которая копировала первые грубоструганые образцы, предпочтительнее той, на которой было удобно сидеть.
Ту же картину можно было наблюдать во всех родственных странах. Brettstuhl уже не мог претендовать на звание более удобного, чем «прочнейшие и милые сердцу скамьи». Они несли символическое обозначение комфорта. Как только промышленная революция перевернула все с ног на голову, прошлое в понимании «лучшие времена» всегда воспринималось как утерянный, но желанный идеал. Не случайно художники голландского золотого века вновь вошли в моду в тот период, когда их произведения стали прочитывать как возврат в некое доиндустриальное счастливое и невозвратное прошлое.
В это время можно отметить состояние постоянного напряжения между технологией и прогрессом, с одной стороны, и идеей лучших времен, оставшихся в прошлом, с другой стороны.
Всемирная выставка 1851 года в Лондоне, казалось, была посвящена всецело прогрессу, технологии и будущему. Однако ее успех породил множество других выставок, которые предпочли посвятить экспозиции мнимой простоте прошлого.
В США, которым пришлось пережить подрывающие устои ужасы Гражданской войны, усилилась тяга к упрощенному образу прошлого. Это нашло выражение в создании копий жилых помещений, зачастую общих, таких как «новоанглийская кухня» колониальных времен, или еще более специфических, например, точной копии интерьера дома, в котором в 1706 году родился Бенджамин Франклин.
Волонтеры, переодетые в старинную одежду, позировали в интерьере среди мебели, ставшей символом прошлых времен, — колыбель, напольные часы, прялка. Кухня в колониальном стиле, которую выставляли на Всемирной выставке 1876 года в Филадельфии, также включала прялки, колыбели и старомодный сервиз, кроме того разрозненную мебель — например, письменный стол, который, как утверждают, Джон Олден забрал с собой с «Мейфлауэра».
Нужда в осязаемой связи с прошлым не исчезла. Резной стул, по слухам купленный на борту «Мейфлауэра» губернатором Кавером, был выставлен в качестве экспоната в плимутском музее Пилигрим-Холл, но анализ дерева показал, что стул наверняка был сделан уже в Америке.
Устаревшая техника — прядильные колеса, а также, как на картине Джона Фредерика Пето «Светильники прежних дней», полка с фонарями, подсвечниками и лампами — часто встречающееся условное обозначение «былых счастливых дней».
На протяжении всей истории с ходом времени происходили изменения в уже построенных зданиях. Появление новых комнат или даже целого крыла, те изменения, что происходили в их функции и убранстве, расценивались как совершенно естественный процесс. Но в XIX веке здания впервые начали проходить проверку с точки зрения аутентичности. Более поздние пристройки и наслоения убирали и снимали для того, чтобы привести строения к их первоначальному виду.
Индустриализация воспринималась как фактор, ведущий к построению чего-то нового, однако многие цеплялись за образы старого мира. Георгианское крыло, пристроенное к зданию периода короля Якова, более не рассматривалось как органичное продолжение — только как нечто чуждое. Нашлись даже такие, что предлагали дать возможность всем старинным зданиям ветшать и превращаться в руины под воздействием времени. Они заявили, что любой ремонт — это вмешательство в историю здания.
