Типичные для рубежа XIX—XX вв. поиски «новой архитектуры» практически не нашли отзвука в Канаде. Ничего подобного радикализму Ар-Нуво, рационализму Чикагской школы или поискам архитектурных форм, адекватных новым материалам и конструкциям во Франции (Тони Гарнье, Огюст Перре), канадская архитектура не знала. Поиски «нового» стиля оборачиваются здесь неожиданным, подчеркнутым традиционализмом форм. Они приобретают ярко окрашенный национально-романтический характер. Едва ли не самой крупной фигурой в канадском зодчестве этого времени был Джон М. Лайл — один из авторов проекта Центрального вокзала в Торонто (1914—1929, рис. 5).
Лайл, как и его современники, мыслил всецело в рамках форм заданного стиля. Но в отличие от своих предшественников и многих современников он избирал в качестве образца для подражания архитектуру классицизма. Это объясняется конкретным смыслом, который он вкладывал в понятие рационализма. Зодчий отождествлял его со сдержанностью и благородной простотой сооружений французского классицизма второй половины XVIII в. Пышным колоннадам, украшавшим фасады и интерьеры современных ему административных зданий, он предпочитал каннелированные пилястры. Выражение же национального духа Лайл видел и пытался воплотить в орнаментике. Национальные особенности у него ассоциировались с местными декоративными мотивами, и поэтому над их разработкой он много и упорно трудился. Капители, фризы и другие детали его зданий украшены стилизованными рельефными изображениями флоры и фауны Канады (цветами, фруктами, животными, злаками), мотивами индейского искусства, изображениями коренных жителей страны — индейцев.
На протяжении второй половины XIX — начала XX вв. одновременно с пышной «викторианской» архитектурой в Канаде начинают формироваться первые ростки новой архитектуры. Этот процесс протекает первоначально как бы за рамками высокого искусства, фактически без участия архитекторов. Он захватывает прежде всего область массового строительства деревянных экономичных домов, где отрабатываются принципы сборности из небольшого числа стандартных элементов, вариантности. Экономичность и целесообразность, простота и рационализм этих построек постепенно начинали восприниматься как эстетические достоинства.
Аналогичный процесс происходит и в других областях строительства. Особенно большое, но тоже опосредованное влияние на формирование основ и эстетических идеалов современной архитектуры оказали совершенно новые по назначению и формам, грандиозные по размерам сооружения для хранения товарного зерна — элеваторы. Именно они, а не помпезные правительственные здания (хотя и построенные с применением новейших достижений строительной техники — металлические конструкции и т. д.) и не изысканные стилизации Лайла оказались истинными предшественниками новой архитектуры.
Строительство элеваторов развернулось в Канаде на рубеже XIX—XX вв. Функциональные особенности (просушка, очистка, взъешивание, хранение и отгрузка больших масс зерна) этих сооружений предопределили их планировку и объемно-пространственную композицию. Обычно элеваторы состоят из приемного устройства, рабочей башни, где сушат зерно, и силосного корпуса, где зерно хранится. В зависимости от хозяйственной специализации того или иного района Канады в нем преобладают определенные типы элеваторов, существенно отличающиеся друг от друга по внешнему облику.
В степных провинциях строятся заготовительные или местные элеваторы. Вдоль железнодорожных магистралей через каждые 8—9 км находятся станции, близ них выросли небольшие городки и поселки. Из глубин необозримых равнин тянутся к этим станциям и поселениям дороги, по которым зерно доставляется на расположенные тут же элеваторы. После предварительной обработки его перегружают в железнодорожные составы. Даже на небольших станциях высится не менее 2—3 деревянных элеваторов. Это самые крупные и монументальные по внешнему облику сооружения степных поселений. Их простые призматические объемы господствуют над бескрайними просторами плоских, тянущихся до горизонта равнин, над кажущимися рядом с ними игрушечными малоэтажными жилыми домами.
От этих сравнительно скромных по абсолютным размерам степных деревянных элеваторов существенно отличаются грандиозные элеваторы (термальные и портовые), на берегах Великих озер, в местах, куда сходились основные железнодорожные магистрали страны. От причалов этих городов во все концы земного шара уходили корабли, груженные зерном. Емкость термальных и портовых элеваторов во много раз превышала емкость степных зернохранилищ. В термальных элеваторах происходили сортировка, очистка и сушка зерна, здесь комплектовались партии зерна и осуществлялось долгосрочное хранение. Портовые элеваторы предназначались для погрузки больших масс зерна на пароходы. Термальные и портовые элеваторы уже в начале XX в. сооружались из железобетона и производили чрезвычайно внушительное впечатление размерами и рациональностью своей утилитарной формы. Зернохранилища имеют вид гигантских цилиндров диаметром 6—10 и высотой 30 м и более. Выразительность их предельно лапидарных форм еще больше усиливается в тех случаях, когда элеваторы расположены группами. Крупные формы, могучий ритм цилиндров, напоминающих трубы гигантского органа, выглядят величаво и торжественно на фоне окружающих их низких построек порта.
На рубеже XIX—XX вв. элеваторы стали такой же неотъемлемой частью пейзажа Южной и Центральной Канады, как, например, мельницы в Голландии.
Эти новые «монументы» воспринимались как символы богатства и процветания страны. Их стали называть новыми и истинными храмами Канады. Внешний облик элеваторов не мог не влиять на стихийное формирование нового представления о красоте, в корне отличное от того, которое было воплощено в репрезентативных административных зданиях.
Однако большая часть местных архитекторов продолжала на протяжении первых 30 лет XX столетия повторять образцы европейской архитектуры второй половины XIX в. В то же время суровая выразительность этих огромных сооружений произвела огромное впечатление на европейских зодчих. Простые, утилитарные формы элеваторов поражали воображение, наглядно демонстрируя выразительные возможности новой архитектуры. Изображения североамериканских элеваторов заполнили страницы европейских архитектурных изданий. Можно сказать, что элеваторы оказали известное влияние на творческие поиски европейских архитекторов первой четверти XX в.
Итак, если исключить элеваторы, канадская архитектура рассмотренного периода предстанет как явление чисто местного порядка. Но в рамках страны зодчество Канады 1830—1930 гг., несмотря на определенный провинциализм, было значительным, особенно если учесть специфическую историю канадской культуры, импортированной, создававшейся буквально на пустом месте. Впервые развитие зодчества в английской и французской Канаде шло сходными путями, шло вровень с европейским, почти не отставая, а лишь ориентируясь на более традиционные, официальные направления последнего. Отсюда почти столетний, затянувшийся долее, чем в Европе, период господства эклектики. Однако именно в этот период начинают формироваться и такие качества канадской архитектуры, как ее рационализм. Прогрессивность материально-технической базы — наиболее сильная сторона строительства в Канаде в 1940—1960 гг.
