Архитекторы и художники, примыкавшие к кругу сторонников «старины», иногда называли свое умонастроение «пассеизмом», мечтой о прошлом. Современность сулила «неслыханные перемены, невиданные мятежи» (А. Блок, 1911); в общественном сознании крепнет потребность в эмоциональной поддержке, и такую поддержку с полным основанием А. Блок и его наиболее дальновидные современники видят в богатстве многовековой культуры, созданной человечеством. В сфере архитектуры это означало возврат на путь прямого наследования традиций.
Ориентация на исторические прототипы несомненно сближает ретроспективизм с эклектикой. Как и в «обдуманном веке», стоит вопрос о выборе стиля- источника. Механизм отбора в общем не изменился: «учитываются функциональное назначение и информативная роль объекта». Есть, однако, признак, по которому мы безошибочно отличаем постройки ретроспективистов начала XX в. от сооружений эпохи эклектики: крупный масштабный строй. Труднее различить между собой архитектурные сооружения, относящиеся к романтическому модерну и к ретроспективным направлениям, поскольку в обоих случаях используется «историческая форма» и в обоих случаях она преобразуется. Все зависит от меры преобразования: в рамках романтического модерна исторические прототипы «модернизируются», говоря современным языком, подчиняясь новому образному строю фасада. Мастера-ретроспективисты склонны сохранять основополагающие признаки стиля-источника как в объемнопространственной структуре здания, так и в деталях, лишь слегка усиливая их звучание.
Хорошо демонстрирует природу этого метода памятник-церковь на Куликовом поле (1908). Ее автор, А. Щусев, включает в композицию лестничные башни, которые делались при храмах в X—XI в., звонницу псковского типа, шатровые и луковичные главы; самое существенное здесь — работа с линией (силуэтом) и пропорциями. Чуть преувеличенная выпуклость башен и куполов, точно найденные пятна проемов и орнаментов на гладких стенах, подчеркнуто скульптурный характер пластики и тонкая дисимметрия целого делают эту небольшую постройку очень выразительной. Опыт модерна не прошел даром; но нужно было обладать безупречным чувством стиля, чтобы увидеть эти признаки в памятниках древней архитектуры, которые к этому времени были сильно искажены. Щусеву помог его опыт реставратора.
Мастера-ретроспективисты были талантливыми художниками. Художническое дарование сообщает их произведениям неоспоримую убедительность: «красота правее логики…».
Сложившееся в эти годы представление о городе как художественном целом побуждает внимательнее относиться к архитектурному контексту, ради связи с которым допускается прямая стилизация: традиционная форма рассматривается как носительница «духа места», залог своеобразия старых городов. В этом был несомненный смысл. Местные традиции были использованы в проекте здания Полтавского губернского земства (В. Н. Кричевский, 1905— 1909). Формы украинского барокко применяет П. Ф. Алешин, проектируя в Киеве жилой дом на Софийской площади. Мотивы грузинской архитектуры прослеживаются в здании Грузинского дворянского банка (А. Н. Кальгин, 1910—1912), азербайджанской архитектуры — в бакинском вокзале (К. Н. Васильев, начало XX в.).
