Если строительство Михайловского дворца, соединенного в 1830-х годах Михайловской улицей с Невским проспектом, и Лютеранской церкви А.П. Брюллова (1833-1838) продолжили более раннюю традицию глубинного развития улицы, с начала 1840-х годов все большее значение приобретает строительство по ее «красным» линиям, то есть трактовка Невского проспекта в виде целостного городского пространства.
Хотя застройка Михайловской улицы была спроектирована К. Росси лишь в 1834 году, а ее исполнение в натуре было выполнено архитекторами П. Жако и А. Шарлеманем в 1834-1839 годах, ее композиционное решение восходит к концу 1810-х — началу 1820-х годов, когда Росси работал над общим замыслом ансамбля. Композиционное же решение здания Лютеранской церкви Свв. апостолов Петра и Павла Брюллова, напротив, несет в себе уже некоторые новые черты.
Внешне храм легко сопоставить с парижской церковью Сен-Винсент де Поль, выстроенную по проектам архитекторов Ж.-Б. Лепера и Ж.-И. Гитторфа (1824-1844), так же как и Брюллов — известных знатоков античности. Располагая церковь на некотором расстоянии от проспекта, архитектор делает ее центром миниатюрной площади, имеющей криволинейное четырехлепестковое очертание. С Невского проспекта к церкви ведет короткий переулок (немногим больше 60 м), образованный домами, шириной, равной ширине фасада церкви (около 25 м).
Собственно, здесь на небольшом пространстве — менее одного городского квартала, где отсутствуют пересечения улиц и переулков, специально создана замкнутая со всех сторон и зажатая домами, маленькая городская площадь. Невольно вспоминаются гоголевские «пожелания», «чтобы одна из этих беспрерывных стен в каком- ни будь месте вдруг возросла и выбросилась на воздух смелым преломленным сводом или изверглась какою-нибудь башней гигантом.
Старинный германский городок с узенькими улицами, с пестрыми домиками и высокими колокольнями имеет вид, несравненно более говорящий нашему воображению». Площадь вокруг церкви Петра и Павла, хотя и отражала классицистические принципы планировки — осевую композицию и симметричность частей, тем не менее, действительно напоминала западноевропейские соборные площади, главным образом, за счет создания вокруг себя ракурсных видовых точек, отсутствия пространства для того, чтобы отойти и увидеть здание в целом с боковых его сторон и с северного фасада.
Единственные удобные точки зрения на Лютеранскую церковь были созданы с юга, со стороны Невского проспекта, где она воспринималась фронтально. Интересно, что, несмотря на то что церковь находилась в глубине застройки, примененный планировочный прием и контраст светлых с крупными членениями стен церкви Петра и Павла с ее окружением, подчеркивающим значимость и монументальность здания, как бы скрадывали пространство между ним и Невским проспектом, и оно полноправно входило в его фасадную ленточку и силуэт, как будто было построено по его «красным линиям». Это наглядно демонстрирует известная панорама Невского проспекта В.С. Садовникова, выполненная в конце 1830-х годов.
Стилистическое решение двухбашенной церкви достаточно своеобразно. Несмотря на то что здание несет черты романской и готической архитектуры (интерьер, первоначально задуманный в классических формах, так же осуществлен в готическом стиле), оно проникнуто духом классической римской архитектуры, знакомой автору по пенсионерской поездке (1822-1830). Это чувствовали и именно это ценили современники: «…Петропавловская церковь, и даже эта прелестная церковь в Парголове — готические здания, но готические в той мере, в какой были бы они, если бы греческий архитектор времен Перикла строил их в этом стиле».
Эта тенденция нашла свое отражение в проектах перестройки Гостиного двора, разрабатывавшихся в 1843-1844 годах. Необходимость его реконструкции казалась очевидной: «Ныне соображая, сколько необходимо устройство великолепной линии роскошных магазинов, теснящихся не в частных домах, но в нарочитом здании; сколько построение сие украсит столицу, каким превосходным произведением в отношении художественном оно заменит Гостиный двор, безобразящий бесподобный Невский проспект; сколько представит удобств, пользы, удовольствия жителям и как оживит торговлю».
В 1843 году архитектором Н.Е. Ефимовым было разработано самое безболезненное в отношении перестройки предложение. Оставляя нетронутым старый Гостиный двор, вдоль Невского проспекта по «красной линии» зодчий предлагал выстроить новую галерею-пассаж таким образом, что фасад Гостиного двора Де-Ламота оказывался в ее интерьере. Два других пассажа пересекали четырехугольник Гостиного двора в направлениях от Садовой улицы к Перинной, от Невского к Чернышеву переулку — крест-накрест. Перестройке Гостиного двора так и не суждено было осуществиться.
Это произошло из-за того, что, несмотря на, казалось бы, щадящий характер такой реконструкции некоторые купцы, владевшие местами в Гостином дворе считали, что она нанесет вред их торговле, и не дали на нее своего согласия, о чем и известили Главное управление путей сообщения и публичных зданий, которое было вынуждено с ними согласиться.
Проект Гостиного двора Н.Е. Ефимова не дошел до нас, и потому трудно судить о его художественных достоинствах, однако его функциональное и архитектурно-планировочное решение свидетельствовало о новых требованиях, предъявлявшихся в рассматриваемый период к торговым зданиям. Идея создания пассажа на Невском проспекте была осуществлена позже, в 1848 году, когда архитектором Р.А. Желязевичем напротив Гостиного двора была возведена галерея, соединившая Невский с Большой Итальянской улицей параллельно Садовой.
Пассаж, представлявший собой длинную галерею магазинов, освещавшуюся дневным светом через застекленную по металлическим фермам крышу, встав в один ряд с соседними домами на Невском, по фасаду ничем не отличался от них; то же поэтажное деление, частые оконные проемы маскировали новизну конструктивную и типологическую.
Собственно, фасад пассажа нарочито не отличался от соседней жилой застройки, как бы повторяя композицию здания, стоящего здесь до него (см. панораму В.С. Садовникова), именно таким приемом пытался достичь архитектор ансамблевой цельности Невского в данном случае. Проект Желязевича понравился государю, поэтому и Ефимову предлагалось «фасад переделать, держась фасада архитектора Желязевича, который Его Императорскому Величеству понравился» (проектировались проекты пассажа и перестройки Гостиного двора Ефимова одновременно).
