Художественные контакты между Россией и Украиной во второй половине XVII в. приобрели характер тесного взаимодействия, что отразилось не в последнюю очередь на архитектуре. Это было справедливо скорее для камерных архитектурных жанров, а не для соборов, в частности — шестистолпных, сохранявших до смоленского храма относительно твердое следование московскому образцу. Но в самом конце столетия ситуация меняется.
В два последних десятилетия XVII в. на Украине развернулось масштабное строительство столпных церквей, объемно-пространственная композиция которых, по мнению одних исследователей, имеет среди прототипов западноевропейские базилики53, а по мнению других — византийско-древнерусские памятники54. Возведение собора Троицкого монастыря в Чернигове (1679-1695 гг.) и собора Мгарского монастыря в Лубнах (1684-1692 гг.) происходит в те же годы, что и постройка смоленского Успенского храма. Помимо условной типологической общности, отдельные композиционные особенности украинских храмов находят параллели в архитектуре Успенского собора, хотя, надо признать, все они имеют зыбкие основания. Данных о том, что митрополит Симеон хотя бы бывал на Украине, нет, но общеизвестным является факт работы в Киеве в 1690-х гг. зодчего Осипа Старцева55, сотрудничавшего в 1692 г. и в Смоленске56. Именно он мог быть проводником украинских влияний для смоленского митрополита.
Необычен для русских соборов граненый абрис центральной абсиды смоленского храма. В XVII в. лишь в Троицком соборе Желтоводско- го монастыря (1652-1664 гг.)57 была использована эта форма. Вспомним, что алтарная часть смоленского храма была переложена в 1710-е гг., но с большой долей вероятности предположим, что и первоначальная абсида имела грани, а мастера митрополита Дорофея только повторили ее конфигурацию. Оба упомянутых украинских храма обладают такой же формой — она была для заказчиков значимой как напоминание о древнерусских домонгольских церквях. Гранеными центральные абсиды были в самых древних из них: в Софийских соборах Киева и Новгорода, в двух других киевских церквях — Архангела Михаила и соборе Дмитриевского монастыря (XI — начало XII в.).
Процесс обращения к собственному древнему архитектурному наследию в XVII в. был для России и Украины общим. С самого начала столетия сообщения в документах о ремонтах и «реставрациях» древних храмов становятся постоянными. Церковные иерархи при поддержке царской власти производят работы в домонгольских кафедральных соборах, приспосабливая их под собственные служебные нужды и современные эстетические взгляды58. При возведении новых кафедральных храмов на месте древних, как это было в случае со смоленским, псковским и, вероятно, ярославским соборами XVII в., зодчие имели возможность детально изучить разбираемые сооружения, а значит осмысленно использовать отдельные приемы, демонстрируя преемственность эпох. Поворот в государственно-церковной идеологии, инициированный патриархом Никоном, обеспечил мировоззренческие предпосылки обращения к византийско-древнерусским канонам, в том числе и в строительстве. Однако интерес к домонгольскому зодчеству заказчиков и мастеров XVII в., не принимавших ни системы древнерусской декорации, ни мистической составляющей построения внутреннего пространства храмов, ограничивался лишь эстетическим любованием отдельными формами и использованием типологических решений.
Помимо отдаленных по географическому положению новгородского и киевских храмов, вероятное влияние которых могло происходить посредством черниговского храма XVII в., у смоленского собора был удобный и близкий пример для подражания — только что разобранный домонгольский памятник. Об Успенском соборе времени Мономаха-Рос- тислава археологам удалось собрать незначительные сведения, но вместе с данными источников XVII в. и гравюр города этого же времени накопилась достаточная информация, чтобы утверждать, что домонгольский Успенский храм (каким он сохранился к XVII в.) был крупным сооружением с размерами четверика 9 х 22 сажени и внутренними столбами59. Параллели между современным и древним соборами археологи отмечали в строительно-технической части. В домонгольском слое строительного мусора были обнаружены многочисленные фрагменты майоликовых разноцветных плиток, выстилавших пол домонгольского храма. В поздних слоях вокруг храма были найдены керамические плитки пола другого сорта — с более активной по цвету зеленой поливой, характерной для XVII в. Возможно, они были заготовлены или даже покрывали пол XVII столетия в подражание древнему приему, а сейчас покоятся под поздними настилами. Не менее показательный результат дали исследования строительных растворов существующего и предшествующего сооружений. Тесто древнего раствора практически идентично раствору, на котором выложена восточная часть современного здания, то есть мастера XVII в. целенаправленно изучали и, главное, применяли приемы домонгольского строительства60.
Возвращаясь к отдельным архитектурным формам храма, нельзя не отметить, что суждения об их отношении к предшествующему собору основаны лишь на предположениях. Однако вероятность параллелей становится очевидней, если учесть редкость появления рассмотренных далее элементов в соборной архитектуре XVII в.
Не исключено, что центральная абсида храма Мономаха-Ростислава была граненой. Письменных свидетельств тому нет, но показанный на гравюре 1630-х гг. В. Гондиуса61 с восточной стороны Успенский собор имеет единственную центральную абсиду (хотя их должно быть три, что говорит об известной условности изображения), и ее очертания еле заметно изломаны. В таком случае применение освященной временем формы в украинских и смоленском соборах происходит одновременно с оглядкой на древние образцы.
Внутреннее пространство смоленского собора имеет еще один нехарактерный для соборной архитектуры XVII в. элемент — пристенные лопатки, хорошо артикулированные, играющие заметную роль в интерьер- ной композиции. Присутствие лопаток создает внутри храма структурное и упорядоченное пространство, они подчеркивают рациональный характер интерьерных членений. Сведений о том, что они были приложены в процессе поздних ремонтов, нет, поэтому с большой долей вероятности можно утверждать, что они изначально были устроены по образцу древнего храма. Домонгольская архитектура не знает памятников, лишенных внутренних лопаток, для зодчих X-XIII вв. это строительная азбука. В московских Успенском и Архангельском соборах внутренние лопатки еще есть, в храмах, построенных по их образцу в первой половине XVI в., они тоже присутствуют, но ко второй половине столетия исчезают из интерьеров соборов, а в соборных пространствах XVII в. уже вовсе не встречаются. Смоленский собор первое и единственное исключение, поэтому предположение о заимствовании этого элемента непосредственно из домонгольского памятника вполне уместно.
Всю западную четверть собора во втором уровне занимают хоры, вход на которые в виде деревянной четырехпролетной лестницы устроен в северо-западном угловом компартименте. Боковые ячейки под хорами, выгороженные тонкими стенками, образуют обособленные от основного пространства помещения. В южном из них в XVIII в. находилась ризница, а в северном, как уже говорилось, лестница на хоры. Исследователь смоленской архитектуры С.Д. Ширяев, опираясь на Опись собора 1774-1775 гг., сделанную после окончательной перестройки храма и его нового освящения 1772 г., писал, что эти простенки, «а также и самые хоры… были устроены в 1763-1772 гг.»62. Однако тот же автор ниже в своей статье, цитируя ту же Опись, отмечает, что и простенки, и хоры были вновь устроены в 1763-1772 гг.63, то есть первоначально они были сделаны ранее: то ли во время достройки храма в 1740-е годы, то ли еще раньше — в XVII в. До специального исследования кладок здания сделать окончательный вывод о времени их появления нельзя, но можно высказать новые предположения.
