Во внутреннем пространстве прослеживается трансформация хор — места присутствия князя. Их роль в пространстве храма и в его формообразовании, с одной стороны, сокращается (занимают только западную часть), что может быть связано с ориентацией на монастырский храм; с другой стороны, сохраняется во многих прежних функциях (в т.ч. миссионерской — как место приглашения иноверных гостей князя) в видоизмененном виде — большие окна вместо куполов, высотность за счет понижения уровня пола и др.
К намеренной антигреческой настроенности владимирских князей можно отнести и достаточно демонстративное обращение к «латинским» мастерам со всеми связанными с этим шагом радикальными архитектурными привнесениями — тектоническими и декоративными.
Несмотря на богословскую борьбу с католиками того времени, общий антагонизм еще не набрал силу (прошло всего 100 лет со времени официального разделения) и инерция единого религиозного сообщества, в том числе в художественной сфере, еще сохранялась.
Греко-романский синтез в соединении с молодой русской традицией, уже набравшей собственные самобытные качества — скульптурность объема храма, закомарная «всефасадность», свобода размещения во внешнем пространстве, отработанность внутрипространственной структуры — оказался в данном случае исключительно органичным и плодоносным.
Самым радикальным следствием этого синтеза было то, что «заговорили» храмовые фасады. В отличие от византийских (и соответственно ранних русских) фасадов, представлявших собой как бы «изнаночную» сторону храмового образа, основной символический и эстетический смысл которого был сосредоточен на разработке интерьера, владимирские храмы получили равнозначное семантическое и художественное решение «внутри и вне».
Пластическое осмысление и активную проработку получил тектонический образ общей мировоззренческой «картины мира», характерной для христианской философии в целом и для ее восприятия на этом историческом этапе. И в этом немалую роль играли архитектурные мотивы и элементы, привнесенные из храмовой архитектуры западного мира. С другой стороны, целую программу, подлежавшую прочтению и символическому истолкованию, явила собой скульптурная резьба фасадов. Рассмотрим подробнее обе эти позиции.
Общехристианская тема проявляется, прежде всего, в том, как интерпретирована тектоническая идея построения храма. Ведущая тектоническая тема русского храма этой эпохи — соединенный со стеной стоечно-арочный каркас, выраженный пилястрами и архивольтами закомар. Рассмотрим, как в этой структуре интерпретируются на владимирских фасадах такие базисные для языка архитектуры темы, как взаимодействие сил тяжести и сопротивления материала, соотношение «каркас — стена».
Сразу бросается в глаза, что взаимодействие и, тем более, противоборство природных сил предельно сглажено. На пилястрах место встречи арок с опорами никак не отмечено. Пилястры плавно, беспрерывной линией переходят в полукружия закомар, образуя монолитную подковообразную форму верхней части прясла. Каркасная роль пилястры ослаблена ее двух или трехслойностью, уступчатыми переходами к стене. По существу, каркасная идея «нарисована» на фасаде тонкими колонками на пилястрах, капители которых отмечают и украшают на фасаде места пребывания реальных конструктивных нагрузок. Основа структуры показана, но сила ее не декларируется.
В то же время фасад — это сфера собственно стеновой тектоники и ее разработку во владимирских храмах отличает имманентная выразительность: постепенное, художественно оформленное облегчение кверху, белокаменная фактура, скульптурная и резная пластика. Стена предстает во всем богатстве собственных «творческих потенций»: и каменной массы-заполнения каркасной «решетки», и конструктивно-несущего объема, имеющего свою глубину и пластику («перспективные» откосы окон, порталов), и художественного материала-массы, порождающего архитектурный декор.
Подобная система взаимоотношений структурного каркаса — «скелета» здания и стеновой массы — своего рода его «плоти», целиком лежит в лоне христианского понимания структуры Бытия. Предметы чувственного мира имеют в своем основании Божественные идеи. Этот идейный скелет стоит за всем материальным, чувственным бытием, структурируя и формируя его.
При этом чувственные формы, облекающие «плотью» этот идейный «каркас», во-первых, бесконечно многообразны, во-вторых, имеют свое собственное бытие с внутренне присущими ему свойствами и развитием. Так, на рассматриваемом нами архитектурном языке пилястры фасадов четко и реалистично отражают конструкцию сооружения, продолжая вовне ее внутреннюю структурную идею. Но, в то же время, они с не меньшей реальностью являются частью стены — внешней оболочки храма. А эта система имеет свои законы существования, в том числе — эстетические.
И пилястра, будучи элементом несущего каркаса, вступает в активное художественное взаимодействие со стеной, причем индивидуализированное на каждом участке ее разработки: профилировка пилястры в нижнем и верхнем ярусах фасада, в закомарах различна. Несколько ослабленная этим взаимодействием каркасная идея восстанавливается на новом уровне — декоративной колонкой.
