Начиная с середины XI в. Студийский устав на Руси употреблялся в редакции, записанной в 1034 г. константинопольским патриархом Алексием для основанного им монастыря Успения Богородицы. Введен он был около 1051 г. в Киево-Печерском монастыре его настоятелем св.Феодосием Печерским. Причиной предпочтения Алексиевской редакции устава явилось обстоятельство, имевшее чисто монастырскую мотивацию — она единственная содержала дисциплинарную часть, сделавшейся необходимой из-за значительного увеличения числа насельников обители. У Киево-Печерского монастыря «переяша ecu ма- настыреве уставъ»: порядки монастыря стали образцовыми для других монастырей, а Устав перешел и в городские и кафедральные храмы. Отсюда же в XI-XIII вв. выходили многие русские игумены и епископы.
Здесь формируется и наиболее почитаемый религиозно-нравственный идеал русского общества этой эпохи — идеал иноческий. Подвиг аскета-отшельника, «отвергшегося» всех мирских благ и посвятившего себя постоянной молитве и покаянию, представляется если не единственным путем спасения души, то, во всяком случае, самым авторитетным из них. Количество монастырей на Руси быстро умножается. Среди князей распространяется обычай принятия схимы — как правило, на смертном одре.
Однако реалии тогдашних нравов за стенами монастырей были далеки от этого нравственного идеала. И это, прежде всего, касается княжеской жизни, вступившей в фазу постоянных и кровопролитных междоусобиц. Они сопровождались не только коварством, жестокостью и другими чуждыми христианству качествами, но порой и явным святотатством — разорением храмов, грабежом святынь. Так, например, в 1169 г. войска Андрея Боголюбского и других князей, его союзников, напали на Киев и, взяв его, в продолжение трех дней грабили не только жилища киевлян, но и храмы — Софийский, Десятинный и другие, равно как и монастыри, похитив из них иконы, ризы, книги, колокола и церковную утварь, а некоторые — даже сожгли.
Тем не менее, князья оставались основными носителями и блюстителями христианских порядков на Руси. Они же были здесь и первыми канонизированными святыми (св. Владимир и св. Ольга, свв. Борис и Глеб, св. Андрей Бого- любский). Каким образом такие противоположности сочетались в духовном сознании того времени? Чтобы понять это, попробуем разобраться в критериях праведности, провозглашаемых в эту пору.
Летописные и другие письменные источники предоставляют нам обильный материал такого рода. Так, «Повесть об убиении князя Андрея Боголюбского» гласит: «Сы благоверный и христолюбивый князь Андреи от млады верьсты Христа возлюбивъ и пречистую его Матерь, смыслъ бо оставивъ и умъ, яко по- лату красну душю украсивъ всими добрыми нравы, уподобися царю Соломону, яко домъ Господу Богу и церковь преславну святыя Богородица Рождества по- среде города камену создавъ Боголюбомъ и удиви ю паче всихъ церкви… Князь же Андреи бе городъ Володимерь силно устроилъ, к нему же ворота златая доспе, а другая серебромъ учини, и доспе церковь камену сборъную святыя Богородица, пречюдну велми … Посемъ же иныи церкви многы камены постави различные и монастыре многи созда, на весь бо церковьныи чинъ и на церков- никы отверъзлъ бяше Богъ сердечне очи. Не помрачи ума своего пьяньствомь, и кормитель бяшеть черньцемь и черницамъ, и убогымъ, и всякому чину яко вьзлюбленыи отець бяшеть, паче же милостынею бяше милостивъ, слыша Господа глаголюща: «Аще створите братьи меньший моей, то мне створисте» и пакы Давидъ глаголеть: «Блаженъ мужь милуя и дая весь день, о Господе не поткнется». Мужьство и умъ в немъ живяше, правда же истина с нимъ ходяста. И иного добродеяния много в нем бяше, и всякъ обычаи добронравенъ имея- шеть: в нощь въходяшеть в церквь и свищи въжигивашеть сам и, видя образъ Божий, на иконахъ написанъ, взирая, яко на самаго творця; и вси святые написаны на иконахъ видя, смиряя образъ свои скрушеномь сердцемъ и уздыханье от сердца износя, и ислезы от очью испущая, покаянье Давидово приимая, плачася о гресехъ своихъ, възлюбивъ нетлененая паче тленьныхъ и небесная паче времененыхъ и царство съ святыми у вседержителя Бога паче притекущаго сего царьства земльного, и всею добродетелью бе украшенъ, вторыи мудрый Соломонъ бяшеть же» (Ипатьевская летопись, 1175 г.)58.
Иными словами, за особые княжеские христианские добродетели почитались: храмостроение; милостыня, особенно церковным служителям; «добродеяние» в качестве мужества, ума и правдолюбия; «добронравие» в качестве смирения, покаяния и боголюбия. В лоне нашей темы нас более всего будет интересовать первое, а именно — тот смысл, который придавался храмостроению, и особенности самой храмоздательной парадигмы.
Роль храмоздательной деятельности русских князей XII века выходила за рамки одной только набожности и заботы о благоукрашении своих городов. Значительно ослабела ее миссионерская суть, столь актуальная для предшествующего периода. Теперь храмовое строительство более чем когда-либо оказалось связанным с внутренней и отчасти внешней политической борьбой, с борьбой за власть. В конкретном случае Владимиро-Суздальского княжества — с борьбой за общерусское единовластие. В качестве особенности темы власти в этот период — а вслед за ним на несколько веков русской истории вперед — устойчиво формируется сугубая религиозность ее идеологии. Позиция Церкви в русской государственности к этому времени была уже достаточно сильна и законодательно закреплена. Более того, через византийскую церковную юрисдикцию Русь была напрямую связана с «внешним» христианским миром. Это расширяло, с одной стороны, политический и идеологический круг ее жизненных интересов. С другой стороны, зависимое положение от Константинопольской патриархии, актуализировало — а в этот исторический период просто обострило — национальный вопрос в церковно-политической жизни. Проблема своих русских архиереев на Киевском митрополичьем столе появилась еще во времена Ярослава Мудрого (митрополит Иларион), вспыхивала и угасала на протяжении всего последующего столетия (например, история поставления Климента Смолятича) и стала особенно острой в удельной борьбе XII в.. в частности у Андрея Боголюбского. Его борьба за поставление собственного кандидата, причем не в киевские митрополиты, а во владимирские, могла иметь прямой выход на его храмостроение — на формирование, в том числе, его храмо- здательной парадигмы.
