В полемике с омертвевшими догмами академического искусства приверженцы стиля модерн развернули борьбу против нормативности (обернувшуюся проповедью самовыражения и, в конечном счете, упадком профессиональной культуры). Они отвергали возможность универсальной системы форм типа архитектурных ордеров, утверждая необходимость решения каждой задачи специфическими средствами. В полемике со стилями архитектуры прошлого возникло стремление противопоставить им некий намеренно созданный стиль, заявленный как новое искусство. Однако стиль этот, имея характерный словарь декоративных форм, не имел грамматики, не выработал закономерностей построения архитектурного организма.
Лозунги антиисторизма, обновления архитектуры и декоративно-прикладного искусства, использования выразительности новых материалов, таких, как сталь и стекло, были в значительной мере схожими во всех европейских странах. Однако общая «шапка» термина «стиль модерн» накрыла множество явлений, которые но-разному возникали и но-разному развивались, отражая не только тенденции, общие для культуры того времени, но и специфические условия отдельных стран, особенности их социально-экономической и политической структуры, их культурного климата и интеллектуальных тенденций (как, например, ницшеанства в Германии или популярности бергсоновского интуитивизма во Франции). Стержнем, на короткое время объединившим разнородные явления в стиль модерн, оставалась эстетическая утопия.
Чтобы ощутить диапазон различий внутри стиля модерн, достаточно сопоставить крайности в пестром наборе явлений, объединяемых этим термином. С одной стороны,— тяготеющее к рационализму творчество шотландца Ч. I*. Макинтоша (1868—1928), с другой, — гротескный декоративизм мюнхенского архитектора А. Энделя (1871—1925) и мистицизм испанца А. Гауди (1852—1926).
В 1897—1909 гг. Макинтош создал здание художественного училища в Глазго — массивный, резко очерченный объем, врезанный в крутой склон. Оконные проемы, прорезающие каменные стены в точном соответствии с функциональной целесообразностью, образуют основу остро контрастной и вместе с тем строго дисциплинированной композиции почти аскетичных фасадов. Материалы в этой основательной, добротной постройке «крепкоголового шотландца» использовались с грубоватой откровенностью.
Конструкция не маскируется; ее особенности даже несколько преувеличены, чтобы символически выразить характер ее работы — честность выражения была для Макинтоша обязательным требованием, она соединяла эстетическое и этическое в его творческом кредо. Композиция библиотеки — главного интерьера школы — основана на энергичном расчленении пространства утрированно тектоничной деревянной конструкцией, несущей галерею двухсветного зала; формы приведены к
