Для средневекового градостроительства возможно сочетание частей, организованных в соответствии с различными геометрическими закономерностями. В Италии города, развивавшиеся на основе поселений античности, организованных по модели каструма с его прямоугольной планировкой и выделенным перекрестьем «кар- до» и «декуманус», за пределами старого ядра часто получали радиальную структуру внешних зон. Старые главные оси продолжались там, но с ними уже не координировались направления новых улиц. Последние устремлялись от периферии к старому ядру — его центру или местам старых ворот (на пересечении его периметра главными осями). Такое сочетание радиальной и прямоугольной систем особенно четко сложилось в Болонье, а также во Флоренции, Брешии, Лукке, Парме. В нем проявилось равнодушие средневековых градостроителей к единству геометрии плана, если оно не наделялось смысловыми значениями.
Стремление развить возможности пассивной обороны поселений заставляло использовать для них места с сильным рельефом — террасированные горные склоны, вершины холмов, скалистые гребни. Приспосабливая такие места для организации жизни и защиты от нападений, средневековые зодчие приходили к неповторимо индивидуальным решениям, сохраняя при этом основные принципы построения городских структур своего времени — целостность, противопоставленность внешнему пространству, иерархическое соподчинение частей, взаимодействие в пространстве системы символов, воплощенных в форму главных общественных и оборонительных сооружений. Для последней цели активно использовалась пластика рельефа. Таких городов особенно много в Италии (Сан Джиминьяно, Ассизи, Урбино, Фрозиноне, Губбио, Капрарола и др.).
Во Франции примечателен Мон-сан-Мишель, город, охвативший подковой крутые склоны острова-скалы, поднимающегося над бухтой Ла-Манша. Плоскую вершину над городом занимает мощный массив собора и аббатства (IX-XV вв.). В XIV-XV вв. город со стороны моря защищен каменными стенами. Постройки и природные формы объединены в целостную пластическую массу с пирамидальным силуэтом, увенчанную башней со шпилем, которая поднимается над средокрестием собора. Улица, образующая стержень застройки, поднимается от единственных ворот, открывающих доступ с южной стороны, к северной стороне верхнего плато, занятого аббатством, развертываясь по спирали. Ансамбль сложился как экстравертный символ, обращенный в окружающее пространство.
Подобная экстравертность отличает итальянские города, лежащие на террасированных крутых склонах (как Губбио). Трассы улиц последнего повторяют очертания террас, следующих пластике склона. Напротив, замкнутость отличает центрическую систему Лючинь- яно, занимающего плато на вершине холма. Жилые кварталы объединены двумя кольцевыми проездами. Сердцевину плана образует пространство, вытянутое по длинной оси овала, среди которого поднимается компактная группа, объединившая собор с клуатром и примыкающую к последнему ратушу. Систему центра завершает отдельно стоящая сторожевая башня. Противоположной стороной центральное общественное пространство выходит к замку, который с юга вклинился в периметр городских стен. Композиция интраверт- на — пространство с «телесной», массивной группой объемов зданий имеет характер почти интерьерный, подобно теменосу эллинского акрополя. Символика силуэта города, поднятого над прилегающей равниной, открывается лишь со значительного расстояния.
В средневековых городах на сложном рельефе то качество визуально воспринимаемой формы, которое со времени романтиков XIX в. стали называть живописностью, достигло наивысшего развития. Искусственное в них тесно срасталось с природным, подчиняясь его очертаниям. Благодаря этому сложный на чертеже рисунок плана в натуре оказывался удобным для ориентации и перемещения. Любые очертания стремились сделать естественными в данной ситуации, а не выведенными из абстрактных правил построения формы. Между двумя точками искали не самой короткой, а самой удобной связи.
Чужды Средневековью и представления о ценности организованных перспективных видов, и требование прямой зрительной связи между главными узлами города. Поэтому даже и важнейшие улицы, включая крест главных осей, не стремились обязательно превратить в абсолютно прямые перспективы. Они вели к цели — это было главным. План города мог быть строго регулярен или выглядеть как прихотливое сплетение кривых и ломаных очертаний — это зависело от конкретных обстоятельств, а конкретное, индивидуальное представлялось несущественным. Для культуры эпохи важны были фундаментальные аналогии с идеальным представлением, которое опиралось на топологические свойства пространственной структуры.
