Начнем с предварительного рабочего определения, основываясь на дефинициях, закрепившихся в архитектурной науке последних десятилетий и творческих концепциях второй половины XX в. В первом приближении архитектурное пространство — часть пространственной непрерывности мира, выделенная и сформированная материальными элементами, которая вмещает человека, воспринимается им и обеспечивает условия жизнедеятельности; морфологическое строение архитектурного пространства определяет локализацию функций, разделяет и изолирует их или связывает в целесообразной последовательности; его гармоничная уст- роенность — необходимое условие эстетической ценности произведения архитектуры. Конвенциональные значения пространственных форм и принципы их сочетания складываются в основу специфического языка архитектуры, несущего художественно-образную информацию. Жизнеустроительное назначение архитектурного пространства обеспечивается не только разграничением и целесообразно организованными связями его частей, но также информацией, которую несут пространственные формы, поддерживая социально санкционированную направленность поведения.
Для функционирования и эмоционального восприятия архитектурного пространства изначальны отношения качественно выделенного внутреннего и внешнего пространств. В пределах единичного объекта, здания их определяют сочетания материальных элементов — конструктивных, несущих нагрузки, и ограждающих (последние могут как обладать материальной непрерывностью и непроницаемостью, так и быть прозрачными и проницаемыми, но определяющими рубеж между внутренним и внешним: стеклянное ограждение, решетка, балюстрада, ряд колонн, терраса, перепад уровней горизонтальной плоскости и ир.). Оболочка, заключающая в своих пределах внутреннее пространство здания, извне воспринимается как объем; группировка объемов вычленяет и формирует пространство комплекса застройки — замкнутое, где визуально открыто лишь направление вверх, или раскрытое, где разомкнутость периметра оставляет свободными одно или несколько направлений по горизонтали.
Иерархию уровней системы архитектурных пространств завершает пространство поселения (интерьер помещения — внутреннее пространство здания — комплекс застройки — поселение). Пространственные структуры более высоких уровней организации выходят за пределы чувственного восприятия человека и, утратив прямой контакт с ним, не несут символических значений и не являются пространством архитектурным («архитектурность» пространства поселения необходимо рассмотреть особо — оно недоступно прямому чувственному восприятию, но остается предметом образного представления, развернутого в пространстве и времени — об этом ниже).
Предложенное рабочее определение соотнесено с общим понятием «пространство». На житейском уровне содержание последнего кажется самоочевидным, но только на этом уровне оно общепонятно, элементарно и несомненно. На уровне же философском оно относится к тем фундаментальным представлениям, по которым «консенсус» не был и не будет достигнут. Для Иммануила Канта пространство — априорная форма нашей чувственности; оно «вовсе не представляет свойства каких-либо вещей в себе… не есть определение, которое принадлежало бы самим предметам и оставалось бы даже в том случае, если отвлечься от всех субъективных условий созерцания»30. Кантовское пространство антропоцентрич- но. «Только с точки зрения человека, — утверждает он, — можем мы говорить о пространстве, о протяженности и т. п. Если отвлечься от субъективного условия… то представление о пространстве не означает ровно ничего» . В марксистской философии утверждение первичности материи приводит к выводу, что пространство есть форма существования материи . С точки зрения Фридриха Энгельса пространство не существует самостоятельно и независимо от материи, не может быть отделено от протяженности вещей и их взаимного расположения.
Для наших целей нет нужды включаться в вековечную дискуссию на этом уровне абстракции. Содержание понятия «архитектурное пространство» зависит от представлений на том уровне миропонимания, на котором формируются ценности, символические образы, значения и синтаксические структуры специфического языка, концепции деятельности и рисунок поведения. Специфичность представлений о пространстве на этом уровне входит в ментальность культуры и может использоваться в числе признаков идентификации стадий ее исторического развития или национального характера, Подобные представления направляют целеполагание тех видов деятельности, которые определяют пространственное устроение жизни и, тем самым, морфологию архитектурного пространства.
Пространственные представления трудны для рефлексии. В архитектуре, тысячелетиями занимавшейся устроением пространства, оно долго не становилось предметом специального осмысления. Тем более не делались попытки осознать воздействие на архитектуру представлений о пространстве, входивших в систему миропонимания. До середины XVIII в. само слово «пространство» не упомянуто ни в одном трактате об архитектуре. Да и к концу этого века оно лишь изредка возникало в сочинениях о композиции ландшафтных садов и пару раз вскользь использовано в курсе лекций Ж.-Ф. Блонделя, 1771-1777 гг.33. Лишь в начале XIX в. слово «пространство» в связи с архитектурой стало употребляться в смысле трехмерной реальности германоязычными эстетиками, как, например, Гегелем в его «Эстетике», основанной на лекциях, читавшихся в 1820-е гг.
Но к исследованию пространственных форм как основы художественного языка архитектуры искусствознание и архитектурове- дение обратились лишь на рубеже XIX и XX вв., примерно в то же время, когда Ф. Л. Райт в Америке начал свои интуитивные поиски новой пространственное™ в практическом проектировании. Приемы анализа пространственной формы начал развивать Генрих Вёльфлин, а вслед за ним — его школа формального искусствознания. Пауль Франкль в 1914 г. предложил схему основных этапов (или фаз, как он их называл) европейской архитектуры после Ренессанса, в основу которой положил развитие пространственной формы наряду с массой, светом и назначением построек34.
