Восприняло лишь в конце XV в. при создании систем городских укреплений. В 1492 г. Иван III приказал построить на реке Нарве против ливонского замка города Нарвы каменную крепость «во свое имя». Правильный квадрат ее, имевший площадь всего в 1 600 кв. м, напоминал своими формами миланский замок Сфорца. Создавший его зодчий был, видимо, знаком с крепостями Северной Италии и трактатами Филарете и Аль- берти . Через четыре года изначальная крепость дополнена значительно более крупным Бояршим городом, план которого близок к прямоугольнику с соотношением сторон 1:2; сложилась регулярная симметричная композиция, длинную ось которой замыкал с одной стороны квадрат первоначальных укреплений, с другой — проездная башня. Строгая прямизна стен не была порождением эстетического предпочтения к «правильности», но вызвана тактикой обороны, основанной на фланговом огне с выступавших башен. В XVI в. появились крепости, где регулярность плана осуществлена еще более последовательно — Тула (1514-1521) и Зарайск (1531). Регулярный тип крепостей получил широкое распространение. Но регулярность не стала свойством формы, которая связывалась бы с определенными символическими значениями. Ее приемы ценились утилитарно и привносились извне, со стороны Западной Европы, в результате ускорения темпа развития культуры уже вошедшей в иную стадию исторического развития.
Наиболее очевидные черты своеобразия русского средневекового градостроительства связаны с отношением к пространству, выработанным в национальной культуре. Д. С. Лихачев писал: «Для русских природа всегда была волей, привольем… Широкое пространство владело сердцами русских. Оно выливалось в понятия и представления, которых нет в других языках… Восторг перед про странствами присутствует уже и в древнерусской литературе — в летописи, в „Слове о полку Игореве44, „Слове о погибели русской земли44, в житии Александра Невского, да почти в каждом произведении древнейшего периода Х-ХШ вв. Всюду события охватывают огромные пространства, как в „Слове о полку Игореве44, либо происходят среди огромных пространств… Издавна русская культура считала волю и простор величайшим эстетическим и этическим благом для человека» . Просторность стала наиболее общей особенностью русских поселений — просторность, прозрачность структур, пронизанность их пространством, прорывы из ткани застройки к шири рек, озер, полей и лесов.
Второй фактор своеобразия — отражение особенностей национального менталитета в языке символических форм. Молодые государственные структуры Руси не могли так же бесповоротно изменить мироощущение, идущее от славянской древности, как это сделали на Западе Европы столетия распространения христианства. Сохранялось пантеистическое отношение к природе, как источнику всего прекрасного, созвучное языческому, хотя и не тождественное ему. Оно ушло в глубины народной памяти и не только по-особому окрасило «внести- левое» искусство крестьян, но и влияло на городскую культуру.
