Что касается сюжетов, то в росписях этих нет ничего оригинального. Нынешний владелец виллы, Карл Гейбл, установил, что иконография скопирована с книги 1700 года, выпущенной в Амстердаме, «Historien des Olden en Nieuwen Testaments». Это ничуть не умаляет наше восхищение манерой исполнения: уж очень хороша фактура. Фрески, покрывающие стены виллы Корнаро — приятный сюрприз для любителя искусств. В них много воздуха, мягкие краски, какая-то призрачность фигур и неизбыточность деталей: поверхностность, но редкая и непростая аристократическая поверхностность. Крепкая и одновременно немного развязная кисть, оригинальная манера с наклонностью к карикатуре, — художник был недюжинного таланта! Кто же автор? Выясняется, некий Маттия Бортолони. Совершенно неизвестный даже большинству искусствоведов художник начала XVIII века. Причем Бортолони тогда было немногим больше двадцати (что объясняет свежий темперамент, но не мастеровитость)! Есть в нем пряное декадентство: покачиваясь, бестелесно зависают синусоидные вытянутые фигуры в ирреальных пейзажах. Такая живопись любезна сердцу поздних культур, она отпочковалась от Маньяско и Эль Греко, но без их драматизма. Она предвосхищает скорее Тьеполо. Бортолони — один из тех мастеров, которых искусствоведам стоит открыть, собрав по миру (он работал в Венеции, в Ломбардии и Пьемонте) все, что он сделал, и вернув его имя магистральной истории искусств, подобно тому, как был открыт только в начале XX века совершенно забытый всеми Пьеро делла Франческа.
Лепнина в рокайльном стиле Сеттеченто элегантно обрамляет фрески вокруг дверей, на потолках и при каминах — декоративно-легкая и в данном случае не мешающая архитектуре Чинквеченто, а, как ни странно, созвучная ей. Разумеется, все эти фигурки в лепнинах — тоже масонские эмблемы-аллегории, где «Божественной кары», где «Человеческого правосудия», вот там «Незыблемость принципов» опирается на Вавилонскую башню, а вот здесь с зеркальцем и отвесом — «Совершенное творение».
В одной из комнат направо от входа — курьез: у всех путти, поддерживающих медальоны, отбиты детородные органы. Это сделали в послевоенные годы монахи, когда вилла досталась Церкви, устроившей в масонском логове детский садик. После многих лет запустения, в начале 80-х, Корнаро перешла в руки американской четы Гейбл (Gable), которая до сих пор ею владеет. Новые владельцы отреставрировали виллу (и весьма деликатно), но благоразумно не стали восстанавливать недостающие места у путти. И самое главное, нынешние хозяева неожиданно выказали редкое для американцев чувство истории, не тронув старую, несколько покрывшуюся патиной штукатурку на фасадах, — штукатурку, оставшуюся еще со времен Палладио и хранящую на себе граффити XVII-XVIII веков.
Мудрено ли, что американцев потянуло на виллу Корнаро? Эта вилла с ее двухъярусной лоджией стала идеалом и прообразом множества вилл как в самой Атланте, откуда Гейблы родом, так и вообще в Соединенных Штатах. Когда-то идея палладианской усадьбы была занесена туда англичанами-колонизаторами как образчик европейского стиля и особенно пришлась по вкусу латифундистам Юга.
Итак, эти достойные люди живут теперь не просто на престижной вилле, а на вилле — прототипе миллионов реплик, всех этих провинциальных особняков и придорожных коттеджей on the road по всей Америке. Да и сам президент оной живет и трудится в здании палладианского стиля. Но там это вторично, подражание, куда ему до нас: вот мы живем в здании самого Палладио! Так что Гейблы вполне обоснованно утверждают, что из всех палладиан- ских вилл их вилла — самая влиятельная в дальнейшей истории архитектуры.
Нынешние владельцы этих стен обладают симпатичным качеством — пиететом перед стариной и старыми фамилиями. В американской литературе этот синдром известен как «фитцджеральдов комплекс» новой денежной аристократии перед старой родовой. Он легко считывается — в том, что по комнатам как бы невзначай раскиданы подушки с красивым гербом, но не Гейблов, у которых его нет, а графов Корнаро. И везде на столиках на виду стоят семейные фотографии в серебряных окладах, как это было бы у Корнаро и практикуется в аристократических гостиных more nobilium: разновидность культа предков и демонстрация преемственности поколений — это не просто фотографии, а современные лары. Гейблы ощущают себя, по-видимому, приобщенными к старой европейской семье. Надо заметить, что их простота в обхождении и отсутствие снобизма — черта действительно аристократическая.
Самое время немного рассказать о роде Корнаро. Родословная Корнаро (иногда Корнер) — одна из самых древних в Европе, если не в мире; история этой семьи не только совпадает с историей Венеции от самого момента ее основания (в V веке н. э.), но и уходит дальше в глубь веков: по официальной легенде, Корнаро ведут свое происхождение еще от древнеримского патрицианского рода Корнелиев, gens Cornelia (Плутарх упоминает их наряду с Помпеями и Манлиями!).
