Хозяйственные баркессы хоть и приближены к барскому дому, де факто не являются его частью и держатся на дистанции, как бы говоря: мы с ними совсем не «под одной кровлей». Господский корпус остается в гордой изоляции, во всей своей монументальности. Над горизонтальными рабочими рукавами высоко поднимается устремленный в вертикаль центр виллы, всему голова. И все же композиционно усадьба смоделирована как единое тело.
Со всем уважением к сословной субординации, Палладио, тем не менее, пытается многими своими проектами навязать мысль, что всякая деятельность, даже считающаяся низкой, пройдя очищение классическим, становится высокою. Лесть классической архитектуры играла и на руку вынужденной связи патрициев с землей, что облегчало адаптацию гордых сынов Царицы морей к столь непривычной для них роли помещика и земледела. Архитектура со всеми ее триглифами-метопами да архитравами выглядела столь героической, что у зрителя тотчас всплывал в памяти античный рассказ о высокородном Цинциннате, который удалился от политики в свое поместье. Когда в трудный момент к нему явились посланцы из Рима с просьбой принять диктаторские полномочия над Вечным городом, они застали его среди грядок, и он произнес сакраментальную фразу: «Ах, если б вы знали, дети мои, какие я собственноручно вырастил овощи, olera nostris manibus instituta, то вы перестали бы досаждать мне своими постылыми предложениями!» Даже странно, что фрески на столь ценный для идеологии виллы сюжет мы до сих пор не встречали на стенах здешних усадеб. Впрочем, в одном из вене- тийских замков существовала фреска на тему события того же рода: она изображала добровольное отречение от престола всесильного императора Карла V Габсбурга в 1558 году, немало поразившее современников.
Велеречивая архитектура лоджии своевременно придает постройке древнеримский авторитарный акцент. Тут уместно будет огласить то, о чем шепчет архитектура, — о повальной мании величия, коей подвержены были знатные венецианские семейства (Бадоэр — не исключение). Все они вели свою родословную от древнеримской знати. Венецианские аристократические семьи почитали себя не меньше как потомками патрицианских фамилий Древнего Рима, якобы уцелевших во времена крушения Империи и эмигрировавших в Лагуну: Марчелло происходят от Марцеллусов, Корнеры от Корнелиев, Лореданы от Лауретанов. Как мы помним по вилле Корнаро, существовало четыре так называемых «евангелических семейства». Кроме этих, самых древних, вторыми по старшинству считались роды, называемые «апостолическими» (ибо их было двенадцать). Это, кроме Бадоэров, — Санудо, Кон- тарини, Меммо, Морозини, Дандоло, Полани, Фалиер, Градениго, Тьеполо, Микьель и Бароцци (из них четыре последних не угасли до сих пор). Однако Бадоэры подавляли всех своим богатством, вошедшим в поговорку («pien com’el Badoer»), и исторической значимостью. Они семь раз занимали дожеский престол (их опережают только Контарини — восемь) и на этом посту в решающие годы становления Республики сделали немало для ее судьбы.
Правда, хозяин виллы, Франческо Бадоэр (1512-72), известен лишь как заказчик Палладио, но одним из его предков был дож Анджело Партечипацио, прославивший свое имя в исторической защите города от посягательств каролингского короля Пипина, сына Карла Великого, осадившего в 809 году совсем молодую Венецию, но вынужденного ввиду разгрома своего войска снять осаду. После чего он смиренно попросил посетить город в качестве частного лица (редкий случай в истории осад), чтобы просто полюбоваться. Венецианцы не стали отказывать королю в этом удовольствии, и после осмотра города он театрально бросил в воды лагуны свой скипетр, призвав гнев Господен на всякого, кто впредь вознамерится взять Венецию силой. При Анджело была выпущена первая венецианская монета, центром города стал Риальто, был заложен фундамент Дворца дожей (в первой своей версии — крепость), а Большой канал решено было сделать главной артерией, делящей надвое архипелаг островков. Можно сказать, Анджело придал лицу Венеции его основные черты.
Следующий дож из того же клана, чуть было не ставшего наследной династией, Джустиниано, поднял престиж Венеции так высоко, что византийский император попросил помощи венецианского флота в экспедиции против сарацин. При нем же и по его почину произошло поворотное событие венецианской исто^™™ — дойный вывоз из Александрии мощей еван Марка (828 год). Следующий предок-до: путался в интригах, и чуть было не поп от заговора. Еще один, Орсо, пытался очистить Адриатику от слав ян-пиратов и взял в жены внучку византийского императора Василия Македонца. От этого союза и ответвились Бадоэры, поэтому на их гербе красуется византийский двуглавый орел. Породнены были Бадоэры и с Марко Поло: знаменитый путешественник в 1300 году берет в жены Донату Бадоэр. Далее идут магг ты-меценаты, олигархи-гегемоны, выс сановники государства, со всеми отсюд кающими интересными последствиями.
Но, как ни привилегированно столь заоблачное положение, и оно сопровождается известными обязанностями. Назвался потомком древних римлян — изволь насаждать латинскую цивилизацию. На этих землях после тысячелетнего варварства было чем заняться. Так что Бадоэры, как и другие патрицианские семьи, на отдыхе в деревне оставались как бы на государственной службе.
