Пожалуй, в ренессансной архитектуре нет ничего подобного. Смелость этой постройки могли бы еще оценить по достоинству архитекторы эпохи Просвещения, проповедовавшие элегантный аскетизм, такие как Булле, Леду, Жилли или Соун, но сюда, в глушь, где стоит вилла Пойяна, они не доезжали. В результате вилле Пойяна отдали должное только через полтысячи лет, в XX веке. В архитектуре, достойной этого слова, «минувшее так же ново, как настоящее», говаривал Константин Мельников.
Долгое время эту работу не принято было относить к удачам архитектора. Облик виллы Пойяна чувствительно оскорблял «правильные» вкусы современников Палладио и его последователей-классицистов. Иные сгоряча укоряли маэстро в возвращении к готическим праформам: это не пилястры, а «лопатки», как на фасадах венецианских готических церквей (например, Фра- ри). А эти неуставные круглые окна-тондо посередине фасада — не переигрывают ли они, кругляшки, все эти окулусы-розы на готических соборах, или на худой конец те, которые можно видеть над входом в церковь Мирако- ли в Венеции?
Особенно раздражающее действие на современников производили эти «кружочки». Оттавио Бертотти- Скамоцци, записной палладианец, в своем каталоге произведений маэстро писал: «Не могу понять, являются ли эти окружности между одной аркой и другой авторским изобретением или нет. Хочется верить, что они были присовокуплены позже, и я предпочел бы, чтобы их там не было».
Очевидно, за эти кружочки Палладио досталось еще при жизни, коль скоро и через 20 лет после их создания, при подготовке публикации своих вилл в Трактате, он решает не обнародовать виллу Пойяна такой, как она была построена: убирает пять «возмутительных тондо», на всякий случай подрисовывает регулярные колонны и ретушью камуфлирует разорванный фронтон — в общем, систематически упраздняет все то, что в сумме давало столь футуристический эффект. Предвидя широкое распространение Трактата и его педагогические функции, он осмотрительно решил не доверять большой публике наиболее смелые откровения, сознательно подубавив коэффициент парадоксальности своих работ.
Такое впечатление, что архитектор решил не сбивать историю архитектуры с естественного пути. Человечество еще не готово, как говорится в таких случаях. Опытные философы никогда не доверяют бумаге свои наиболее эзотерические доктрины. Так завещал еще Платон в знаменитом «Седьмом Письме»: самым сокровенным делись только устно и только с посвященными. Иначе, мол, не избежать профанации несвоевременных знаний случайными людьми. Выходит, раз Палладио утаил эту постройку от широкой публики, значит, втайне это было самое любимое и дорогое ему детище, Донато Браманте, нимфей при замке князей Колонна в Дженаццано под Римом, ок. 1510. Фото из публичного домена
