В Западной Европе начала 1920-х годов архитекторы, боровшиеся с рутиной буржуазной эклектики, объединились под лозунгами истинности выражения современных потребностей и современных технических средств строительства. Достаточно неопределенный термин «новая архитектура» вобрал все разнообразие направлений, входивших в лагерь новаторов. На сцену выступило первое поколение мастеров этой «новой архитектуры» — Ле Корбюзье (1885—1965), Вальтер Гропиус (1883—1969), Людвиг Мис ван дер Роэ (1886—1969),— сумевшее соединить разрозненные идеи, выдвинутые еще в прошлом столетии. Они выступили с радикальными призывами к переустройству жизни на утопической основе «разумной архитектуры», которую позднее назвали функционализмом. Их поиски внутренне направлялись эстетическими предпочтениями, но эстетическая утопия предлагалась миру как социальная идея.
Распространяясь во второй половине двадцатых годов с поразительной легкостью, функционализм к концу десятилетия в Западной Европе одержал победу— точнее, видимую победу. Превратившись в господствующее направление, создающее стереотипы, он утратил свое изначальное содержание, социальные цели и этические критерии. Родившаяся как направление профессионального мышления и творческий метод, «новая архитектура» обернулась даже не стилем—набором формальных приемов.
Все эти драматичные перипетии не затронули США. По мере укрепления престижа функционализма и одновременного превращения его в моду, все больше поверхностных примет его переносилось в американскую «архитектуру большого бизнеса».
Происходил и иной процесс — своеобразные варианты «новой архитектуры» складывались в самой Америке. До второй мировой войны, в отличие от аналогичных направлений в Западной Европе, они не завоевали признанного лидерства и не вышли из стадии изолированных экспериментов. Однако они стали теми корнями, из которых развились основные направления архитектуры США в послевоенные годы.
Рихард Нейтра (1892—1970) также учился в Вене, был там близок с А. Лоосом, проповедовавшим очищение архитектуры от декорации, увлекался произведениями Райта. В 1921—1923 годах работал в Германии у Э. Мендельсона и почерпнул у него умение оперировать остротой динамичных форм. Эмигрировав в США в 1923 году, он был помощником Райта и затем Шиндлера. Его первая самостоятельная постройка, обеспечившая ему известность и новые заказы,— дом Лавелла в Гриффин-парке Лос-Анджелеса (1927—1929). Здание это кажется реализацией европейской мечты об архитектуре машинного века на основе технических возможностей Америки того времени. Дом — не массив, врезанный в склон, а зрительно невесомая структура, как бы парящая над холмом. В сложности ее пространственной организации, в том такте, с которым сохранено живое своеобразие ландшафта, видны хорошо усвоенные уроки Райта. Но эфемерность конструкции, основанной на легком стальном каркасе (здание, кстати, было первым «стальным» домом в США) и тонких железобетонных панелях, любование техническими новациями, в изобилии наполняющими дом, да и сама жесткая рассудочность формы, сближающая здание с кубистической скульптурой, принадлежат западноевропейской культуре 1920-х годов.
Позже Нейтра много строил, получив репутацию ведущего мастера местной калифорнийской школы. Он создавал жилые дома — как сравнительно дешевые, так и роскошные, общественные постройки и промышленные здания, разрабатывал строительные стандарты и сборные конструкции. Однако его известность основывалась, прежде всего, на особняках для богатых клиентов, в том числе — для голливудских киномагнатов. Начальный успех его в этой среде определялся, возможно, культурным престижем европейца. Однако образ, который предлагался заказчикам его архитектурой — рассудочной, дисциплинированной, со всею очевидностью связанной с таинственным миром суперсовременной техники,—импонировал технократической идеологии. В этом, видимо, и была главная причина устойчивой популярности Нейтра.
