Здания, в которых Райт воплощал свои идеи архитектуры «машинного века» — особняки богатых буржуазных семей. Но он вышел за пределы конкретной бытовой модели, создавая новый тип жилища «машинного века», основываясь на утопических представлениях, соединивших романтический идеал жизни среди природы в духе Торо и Эмерсона с представлениями, идущими от «социализма мечты» У. Морриса и идей анархизма П. Кропоткина. Связь с «веком машин» определялась как интуитивным ощущением нового типа восприятия пространства, так и новой техникой, причем не только определявшей возможности конструкции, но и поддерживавшей оптимальный климат внутри здания. Без центрального отопления в особняках и устройств кондиционирования в зданиях офисов пространственная целостность интерьеров не была бы возможна.
В наиболее крупном среди зданий, построенных Райтом в первом десятилетии XX в., офисе фирмы «Ларкин» в Буффало (1905, не сохр.), новые идеи организации архитектурного пространства заявлены с особой прямотой. Объем, массивный извне, внутри прорезан высоким залом со стеклянным покрытием. Ряды мощных столбов, обрамляющие зал, напоминают фасады салливеновских офисов; они несут открытые к залу ярусы этажей с рабочими площадями. Важными элементами системы были мощные пустотелые пилоны, внутри которых Райт устроил лестницы и лифты. Такое выявление шахт с вертикальными коммуникациями было новой идеей, подчеркивавшей функциональную активность здания. Возникла форма-символ, несущая агрессивный образ наступающего «машинного века».
Интерьер производил впечатление «чрева» некоего гигантского механизма. Его жесткая геометрия, быть может, связана с воспоминаниями Райта о фребелевских кубиках его детства, но масштаб интерьера ближе к громадности заводских цехов и элеваторов — подчеркнутая деловитость образа исключала аналогию с собором. Райт вступил здесь в острую полемику со своими учителями из «Чикагской школы» — равномерному дроблению пространства чикагских офисов он противопоставил свой принцип объединения, выявляя в композиции массовый характер общественного труда «машинного века».
В 1909 г. Райт почти на год отправился в Европу. Европейские архитекторы, искавшие новые пути, встретили его с энтузиазмом. Впервые — по крайней мере в области архитектуры — направление культурного влияния повернуло от берегов Америки в сторону Европы. Огромный успех имели лекции Райта, в которых он концентрировал внимание не только на концепции органической архитектуры и «текучего» пространства, но и на значении современной техники. Альбомы с фотографиями его построек, выпущенные германским издательством «Васмут» (1913), имели огромный успех. В профессиональном сознании архитекторов Старого Света стал складываться «американский миф», одна из главных составляющих стартовой площадки для «архитектуры века машин», ее творческих концепций и ее утопий.
Составной частью в этот миф, наряду с образом суперэффективной американской технократии, формулой «форма в архитектуре следует функции», чикагским каркасом и «свободным планом» вошел небоскреб, воспринятый не как составная часть архитектурной типологии, а как здание-символ (романтические аспекты «органичной архитектуры», ее призывы обратиться к природе и «духу места» в то время не были восприняты). Небоскреб возник как специфический тип конторского здания в условиях стремительной урбанизации, трансформировавшей города США в последней четверти XIX в. Высотный офис стал для страны тем, чем был собор для средневековой Европы или палаццо для Италии эпохи Возрождения. Условиям успеха динамичной фирмы было место в средоточии деловой жизни. Это давало преимущества для организации личных контактов и оперативного получения информации, но было также и жестом утверждения репутации. Логическим выводом из повышения стоимости участков стало увеличение числа этажей построек, казавшееся к тому же средством создания впечатляющего имиджа.
Пассажирский лифт, примененный впервые инженером Э.Г. Отисом в одном из крупных универмагов Нью-Йорка (1857), снял ограничение высоты, определявшееся способностью и желанием клиентов подниматься по лестницам на верхние этажи. Совершенствование металлического каркаса, используемого как несущая основа, сняло конструктивные ограничения. Соединение каркаса, лифтов и деловых интересов заказчиков породило небоскреб—здание, получившее особое символическое качество как за счет высоты, решительно выделяющейся из среднего уровня застройки, так и за счет символической значимости вертикального объема, относящейся к древнейшим архетипам языка архитектуры. В его массе с использованием достижений технического прогресса овеществлялась динамика капиталистической экономики. Возник дом-механизм со сложной системой инженерного жизнеобеспечения. Появление небоскреба требовало пересмотра привычных стереотипов профессионального мышления архитектора. По- новому нужно было осмыслить тектонику здания и его ритмический строй, отношения между ним и городским окружением, в которые теперь активно вовлекались все три измерения пространства. Вертикальные коммуникации внутри зданий становились как бы продолжением и развитием системы дорог в горизонтальной плоскости.
