Далее следует период неопределенности.
В 1914 году «Луна-парк» тоже исчезает в огне.
Территория «Страны грез» превращается в парковку для автомобилей.
«Стипль-чез-парк» выжил, однако качество его аттракционов с каждым годом все хуже.
Теперь сам Манхэттен становится театром архитектурных изобретений.
Только благодаря «Дворцу радости» (1919) Кони-Айленду удается осуществить еще один прорыв и найти способ соединить так трудно сочетаемые высокую посещаемость и достоинство — его противников это вечно ставило в тупик. Решая «проблему удовольствий», дворец переносит акцент с навязчивого производства пассивных развлечений на конструктивную организацию человеческой деятельности. «Дворец радости» — это пирс, превращенный в конденсатор социальных отношений. Между двумя параллельными стенами заключено огромное количество комнат и других изолированных помещений, определяющих линейную зону центрального общественного пространства.
«Во „Дворце радости» будет располагаться самый большой крытый бассейн в мире, наполненный соленой водой из Атлантики и работающий круглый год».
В конце пирса планируется расположить «грандиозных размеров танцевальный зал и каток… работающие в общем режиме с бассейном».
«В числе прочих затей — русские бани, турецкие бани, бани с соленой водой; здесь будет 2000 отдельных парных и 500 номеров с 2000 запирающихся шкафчиков к услугам тех, кто пожелает остаться на ночь»38.
Бальная зала в раздевалке: американский Версаль для народа. Общественное в самой сердцевине частного — теоретическая инверсия, превратившая жителей Манхэттена в популяцию вечных гостей.
Однако «Дворцу радости» не суждено было быть построенным.
Пляж возвращается в свое самое ранее состояние: заполоненная толпой арена диктатуры пролетариата, «монструозный предохранительный клапан самого энергичного метрополиса на свете».
