В 1905 году Томпсону надоедает «Луна-парк», и он покупает квартал к востоку от Шестой авеню между 43-й и 44-й улицами. Впервые технология фантастического с Кони-Айленда переносится на один из участков решетки.
В течение года Томпсон строит Ипподром, еще одну коробку на 5200 мест, перекрытую «самым большим после Пантеона куполом в мире». Две электрифицированные башни — саженцы «лунного» леса — украшают вход со стороны Шестой авеню, определяя квартал как очередное маленькое государство, где правит совершенно другая реальность.
В центре мира Томпсона находится сцена: она вырывается за пределы традиционного просцениума, вторгаясь на 20 метров в глубь аудитории, словно гигантский механический язык. С «языком» могут происходить мгновенные метаморфозы: в частности, он может «быстро превратиться в ручеек, озеро или стремительный горный поток…».
Если главным трюком «Луна-парка» было путешествие на Луну, то первое манхэттенское представление Томпсона называется «Цирк янки на Марсе» — смелая попытка превратить весь квартал в космический корабль.
«Имущество обанкротившейся цирковой труппы выставлено на продажу шерифом, но артистов спасает посланец с Марса, который выкупает его для своего короля…» По прибытии на Марс «марсиане приглашают [артистов] остаться здесь навсегда и зажить на далекой планете…». Таков сценарий Томпсона, переносящий на другую планету и зрителей его театра. Кульминация марсианского циркового представления — выразительная хореографическая абстракция: 64 «девушки-ныряльщицы» шеренгами по восемь человек «совершенно синхронно» спускаются по лестнице. Язык-
С Кони-Айленда на Манхэттен Ипподром Фредерика Томпсона на Шестой авеню (1905)
Сцена из представления «Цирк янки на Марсе» — целый городской квартал перенесен на другую планету
подиум превращается в озеро 5 метров глубиной. Девушки «медленно уходят под воду, пока совсем не скрываются из виду», чтобы уже больше не появиться на поверхности (из подводной воздушной камеры коридоры ведут прямо в закулисье).
Это зрелище такой эмоциональной силы, что «мужчины вечер за вечером сидят в первом ряду, тихонько утирая слезы…».
