В детстве, «когда, как говорят, закладываются основы будущих склонностей», Хью Феррис получил на день рождения картинку с изображением Парфенона.
Парфенон — первая в его жизни архитектурная парадигма. «Здание было, по-видимому, построено из камня. Его колонны были, по-видимому, сделаны, чтобы поддерживать крышу. Это было нечто вроде храма… Позднее я узнал, что все мои догадки были верны…»
«Это было честное здание», построенное «в один из тех счастливых периодов, когда инженеры и художники с энтузиазмом работали вместе, а народ тепло принимал и приветствовал их содружество…». Образ Парфенона вдохновил Ферриса стать архитектором. Получив диплом, он переезжает из родного Сент-Луиса на Манхэттен.
Манхэттен для него — это новые Афины, единственно возможное место зарождения новых Парфенонов. «Хотелось попасть в Метрополис. В Нью-Йорке происходит становление новой американской архитектуры, когда инженеры и художники с энтузиазмом работают вместе — и даже народ, кажется, тепло принимает и приветствует их содружество…»
Однако на первом же месте работы — в бюро Касса Гилберта, который тогда проектировал Вулворт-билдинг, — «юношескому энтузиазму Ферриса нанесен серьезной удар»18. Современная архитектура Манхэттена — вовсе не производство новых Парфенонов, но скорее расхищение всех пригодных к использованию элементов «парфенонов» прошлого, которые потом соединяются в новые композиции и развешиваются по стальным каркасам.
Вместо новых Афин Феррис находит эрзац старины. Не желая участвовать в проектировании «бесчестных» зданий, Феррис выбирает техническую и совершенно нейтральную роль рисовальщика; в конторе Гилберта его назначают «визуализатором».
Уже к началу 1920-х годов он добивается положения независимого художника с собственной мастерской. Визуализатор Феррис оказывается пуританином на службе у поборников свободной эклектики: чем более убедительно выглядят его работы, тем лучше идет дело с реализацией проектов, которые ему не нравятся.
Однако Феррис находит выход из этого двойственного положения — особую технику рисования, которая помогает разграничить его собственные намерения и намерения клиентов.
Он рисует углем — эта приблизительная, импрессионистская техника позволяет ему работать с многозначительными плоскостями и манипулировать неопределенными пятнами. Выбрав именно ту технику, с помощью которой невозможно передать мелкий внешний декор, которым так увлечены манхэттенские архитекторы, Феррис получает возможность не только изображать, но и упрощать. В каждой работе он как бы освобождает «честное» здание от всего лишнего, наносного, поверхностного.
Хотя рисунки Ферриса призваны уловлять клиентов для манхэттенских архитекторов (а через них и широкую публику), они на самом деле есть критика тех проектов, которые должны представлять полемические «поправки» к тем консервативным чертежам, на которых основаны. Тот факт, что услуги Ферриса — это единственное, что объединяет всех манхэттенских архитекторов, значительно усиливает совокупный эффект «исправленных» проектов: они сливаются в цельный образ будущего Манхэттена.
Эволюция здания, отступающего от красной линии Феррисовы вариации на тему Закона о зонировании 1916 года в четырех частях
ПЕРВАЯ СТАДИЯ
«Определение общего максимального объема здания, которое согласно Закону о зонировании может быть построено на всей территории городского квартала Это не проект архитектора, но примерная форма, возникшая из определенных законом технических условий «
ВТОРАЯ СТАДИЯ
«Первым делом архитектор врезается в этот объем, чтобы обеспечить доступ дневному свету [Он] не позволяет себе строить догадки относительно окончательной формы здания . Он попросту берет тот объем, что попал ему в руки и предлагает модифицировать его шаг за шагом Он готов беспристрастно наблюдать за процессом и согласиться с любым результатом «
ТРЕТЬЯ СТАДИЯ
«Гигантские скаты и склоны второй стадии «разбиваются на прямоугольные формы, которые обеспечат более традиционные и привычные внутренние пространства «
ЧЕТВЕРТАЯ СТАДИЯ
«После того как части, признанные ненужными, убраны, возникает искомый объем. Это пока не окончательное и не готовое к заселению здание, его еще ждут уточнения, сделанные рукой дизайнера»
Рисовальщик как главный архитектор скромный на словах Феррис как бы невзначай сводит роль отдельного архитектора на нет, «визуализатор» явно хочет, чтобы архитекторы оставили его наедине с Законом о зонировании
«Сырая глина архитекторов» Манхэттен как «Призрачный город будущего», первый набросок мегадеревни Ферриса «Если бы максимально разрешенные архитектурные объемы . выросли во всех городских кварталах, могло бы возникнуть впечатление, не слишком далекое от полной противоположности существующему городу»
Популярность этого образа стремительно растет, и с какого- то момента именно рисунки Ферриса представляют манхэттенскую архитектуру независимо от того, какой именно архитектор проектирует то или иное здание.
В своей нарочитой неопределенности эти рисунки формируют как раз ту самую аудиторию, которая «тепло принимает и приветствует» и которую Феррис еще в юности определил как одно из необходимых условий для рождения новых Афин. Из обслуги великий визуализатор превращается в предводителя.
«Он может накачать архитектурной поэзией самую невыразительную композицию… Лучший способ использовать его талант — забросить ему планы, пойти спать и явиться следующим утром, чтобы найти готовый проект. Он — идеальный автопилот…».
