В творчестве ряда архитекторов (А. Аалто, Л. Кан и др.) видно более непосредственное обращение к традициям. Применяются традиционные неиндустриальные материалы — кирпич, дерево; появляются своды и арки, стропильные перекрытия, островерхие завершения. Здания и комплексы делаются сложносоставными, как бы сросшимися из разнородных или разновременных частей.
Конечно, все это нельзя расценить, как возврат к прошлому. Лаконичность формы, отсутствие декора, соединение традиционных материалов или форм с сугубо современными, характер трактовки пространств и их взаимосвязи — все это свидетельствует, что основа их творчества оставалась прежней.
Одним из существенных направлений поиска большей выразительности архитектуры стало структурное усложнение сооружений и комплексов. Важность таких поисков обуславливалась некоторыми негативными чертами полиструктурных сооружений, занявших господствующее положение в современном городе. В современных зданиях чаще всего разные семьи или учреждения различного назначения скрыты за единообразным фасадом, не отражающим сложности содержащихся внутри социальных структур. Акцент делается не на различии, а на сходности или даже одинаковости составляющих, что снимает в принципе необходимость отражения во внешнем виде каких-то различий.
У большинства людей, — писал Гропиус, — потребности одинаковы. Поэтому вполне логично — и это полностью отвечает требованиям экономичности — попытаться удовлетворить такие потребности одинаковыми средствами. Совершенно неправомерно, что план каждого дома отличается от другого, что жилища имеют разный облик, что применены разные материалы. Приведенное высказывание несет на себе, конечно, печать полемики, оно декларативно.
Из многочисленных примеров архитектурных решений такого рода приведем проект 60-х годов жилого и конторского здания в Неаполе архит. Альдо Росси (позже этот автор встретится нам как представитель другого творческого направления).
Новая архитектура, начинавшая с тезиса о безусловной, необходимости строго отражать в архитектурной форме конструкцию и функцию сооружения, постепенно все больше и больше расширяла арсенал средств художественной выразительности, если и не отвергая своего незначительного принципа, то во всяком случае отказывая ему в универсальности. При лом начинает чувствоваться оглядка на прошлое, на позитивный опыт архитектуры предшествовавших эпох, которая давала городу те качества, (сложность структуры, своеобразие форм, их символичность), которых не хватает новейшим сооружениям.
В этих условиях естественным, хотя для большинства и неожиданным было появление так называемого постмодернизма, провозгласившего полный разрыв с идеями современной архитектуры. Декларировался сознательный отказ от отражения функции в облике здания, от принципа проектирования изнутри наружу, отказ от лаконизма, аскетизма архитектурных форм, порожденного современной технологией домостроения и функционалистской эстетикой. Выдвигалось требование семантического богатства архитектурного языка и в связи с этим активное обращение к стилистике прошедших эпох, насыщающей образ современных сооружений разнообразными историческими ассоциациями (вспомним тезис Корбюзье: стиль — это ложь).
Конечно, обратившись к стилям прошлого, мастера постмодернизма не перестали быть современными архитекторами. Архитектура XX в. породила новые тектонические принципы и внедрила их в сознание людей. Теперь уже странно было бы подчинять архитектуру только тектонике стены, или только принципу классического ордера с его логикой ограниченного, конечного роста сооружения, когда мы уже знаем возможности каркаса, в любой клетке которого, на любой высоте могут создаваться заполненные или незаполненные ячейки, а на большой высоте громадные объемы могут выноситься на консоли и повисать в воздухе.
