Строители более полугода разбирались в геометрии здания, прежде, чем смогли приступить к устройству каркаса. Наклонные ряды кирпича облицовки фрагментированного фасада также потребовали значительных затрат труда. Концепция уклончивой неопределенности формы при реализации ставила новые, незнакомые проблемы.
В проекте дома Макса Рейнхардта в Берлине на берегу Шпрее (1992) Эйзенман преодолел границу между архитектурой и обитаемой абстрактной скульптурой. Экспрессионистская форма создана как «электронная манипуляция с проекцией ленты Мёбиуса; ее средствами образована серия топологических поверхностей, которые затем связывались в складывающиеся объемы». Петля Мёбиуса из серии стереометрических фигур разворачивается в предопределенном кругообороте как кристалл («кристалл-фантом» — по словам архитектора). Сложность очертаний отвечает сложности программы (центр конференций, офисы, отель, магазины, рестораны, архив Рейнхардта и экспериментальный театр в цоколе), но главное — сложности человека, которому посвящено здание. Парадоксально, что при этом в разрезе структура башни достаточно проста (как просты были структурно проекты стеклянных небоскребов экспрессионистического периода Мис ван дер Роэ, тоже имевших сложные очертания).
Родившийся в Швейцарии (1944) и работающий в США Бернар Чуми в поиске новых подходов к архитектуре не отвергает ее фундаментальные ценности, но хочет изменить ее определение. Архитектура представляется ему местом события, длящегося определенное время и протекающего спонтанно, а не материализованной программой, которая закрепляет возможности использования. Чуми увлечен русским конструктивизмом, радикальностью его новаторства и отрицания существующих ценностей во имя социальных изменений и новых форм производства. В этом он видит аналогию с зарядом отрицания философии Деррида, лишенной, однако, политических мотивировок.
