В исторически сложившейся городской среде, как правило, четко читается структурная логика, иерархичность ее построения. В процессе движения по улицам города раскрывается закономерность последовательной смены композиционных акцентов — площадей или крупных, значительных в архитектурном, историко-культурном отношении сооружений. Обнаруживается сохранившееся (или угадываемое по отдельным деталям) зональное построение. Начинает чувствоваться наличие логических или художественно-поэтических концепций, закладывавшихся в основу планировки и пространственного развития композиции.
Ценное качество исторической застройки — сложная организованность, сочетание ясной темы структурного построения со свободой в ее детализации, а иногда — и с неожиданностью вариаций на эту тему. Элемент неожиданности, непредсказуемости, активизирующий восприятие и будящий воображение, очень важен сегодня.
Многие современные архитекторы и исследователи остро чувствуют достоинство сложных объемно-пространственных построений прошлого, не сводимых к элементарным геометрическим стереотипам планировок. Это хорошо иллюстрируется, в частности, проектными предложениями коллектива авторов под руководством А. Э. Гутнова, широко разрабатывающих на московском материале тему сопоставления разнохарактерных форм, некоторой загадочности переплетения разновременных по происхождению структур и т. п.
По поводу сложности городских планировок представляется уместным привести высказывание Ж. К. Бернара: Такое построение отвечает психологической потребности, которой удовлетворяют центры старых городов и города современного Востока.
Но тогда, в прошлом, этот принцип господствовал лишь в построении центров поселений, или, наоборот, таких локальных единиц, как жилой двор, основной же массив застройки организовывался уличной сеткой. Теперь же свободно расставленные здания должны были стать основой всей городской планировки.
Первоначально мыслилось, что дома размещаются как бы в парке и пешеходные пути организуются по принципу парковых дорожек.
В связи с этим снова, после многовекового перерыва, появилась возможность таких приемов сочетания архитектуры с природным ландшафтом, при которых здание или комплекс как бы вводятся в природу (а не наоборот, как это было в классицизме). Впрочем, практическое применение таких приемов чаще всего было малоэффективно.
Относительно слабые изменения рельефа, мелкие урочища зрительно совершенно нивелируются в сопоставлении с размерами новых сооружений. Кроме того, плотность новой застройки не позволяет создать озелененные пространства такого масштаба, чтобы объемы сооружений воспринимались как плавающие в зелени. Это оказывается возможным лишь в небольших загородных комплексах или в футурологических фантазиях. В городе же застройка режет земную поверхность на отдельные дворы, в каждом из которых элементы природного ландшафта занимают лишь небольшой участок.
Увеличение размеров сооружений с неизбежностью приводит к увеличению разрывов между ними, т. е. к увеличению незастроенных пространств. Не создав парка, архитекторы получают ряд больших дворов, часто с нечетко оформленными границами. Внутри дворов — система хозяйственных и игровых площадок (в нашей практике нередко включающая площадки дошкольных и школьных учреждений). В результате почти нет замкнутых, уютных пространств. В качестве главного средства организации пространства в ряде случаев мыслится не ограничение его застройкой, а выделение сердцевины пространства, стержня, вокруг которого оно образовано. Роль такого стержня придается пешеходному пути — по аналогии с дорогой, идущей среди полей и лесов в природном ландшафте.
