Монументальность и сила выразительности «Аудиториума» зависят не от технических новаций. Конструкция этого здания традиционна, но Салливен хотел, чтобы здание выражало больше, чем дух практичности, предпринимательства. Он мечтал сделать его выражением времени во всех его гранях. Мечта об архитектуре, обращенной ко всесторонне развитой человеческой личности, отделила Салливена от прагматиков чикагской школы. Узость Дженни и Рута делала их более целеустремленными и решительными, чем Салливен, но он в своей противоречивой сложности более гуманен, более глубок и художественно содержателен.
Последнее крупное здание с традиционной конструкцией — несущими кирпичными стенами, сооруженное в Чикаго, последний монумент каменной архитектуры в этом городе — здание «Монаднок», построенное по проекту Бернэма и Рута (1889—1891). Это и самое высокое в мире кирпичное сооружение — 16 этажей. Гигантская, ничем не украшенная пластина вздыбилась над узкими улицами. Громадная тяжесть, давящая на стены у основания, заставила придать им плавное утолщение книзу — и мощная стена вздымается по упругой кривой, а столь же плавный, но уже небольшой выгиб кирпичной кладки завершает ее, образуя карниз. Ряд эркеров придал фасадам неожиданную легкость. Здесь не знающий сомнений рационализм заявлен со всей возможной полнотой — недаром именно «Монаднок» производил особенно сильное впечатление на западноевропейских функционалистов 1920-х годов.
Однако репутацию чикагской школы создали прежде всего каркасные здания. Характерно, что инициатива применения стального каркаса исходила не от архитекторов. Сталепрокатная промышленность искала новых областей сбыта для своей продукции и нашла их в строительстве Чикаго, где, с одной стороны, создавались крупные коммерческие здания, а с другой — старая традиция каркасного строительства («воздушные каркасы» жилых домов) психологически облегчала широкое внедрение новых форм каркасной конструкции. Вот что рассказывает об этом Салливен: «Наконец возведение высоких зданий в Чикаго привлекло внимание местных торговых агентов сталепрокатных заводов восточных штатов; их инженеры взялись за дело… Идея стального кар- 24. д. Адлер и л. Салливен каса, который несет все нагрузки в зда-
«Аудиториум» в Чикаго. 1887—1889. Общий вид
нии, была в порядке эксперимента предложена чикагским архитекторам. Склонность к торговле — движущая сила американской жизни. Производство вторично. Но продажа должна казаться услугой— удовлетворением потребности. Потребность была, возможность удовлетворить ее — тоже, но не было контакта. Затем пришла вспышка воображения, которая показала возможность соединить их. . . и под солнцем появилось нечто новое» |5.
Среди архитекторов первым реализовавшим это новое был практичный Дженни. В 1885 году он построил десятиэтажное здание страховой компании — «Ноше Insurance» со стальным каркасом и наружной стеной, сведенной к вертикальным и горизонтальным полосам кирпичной кладки, скрывающим каркас,— смелое инженерное решение, облеченное, однако, в случайную форму.
В Чикаго, в отличие от Нью-Йорка, стальной каркас был использован не только в немногочисленных и достаточно осторожных экспериментах, замаскированных традиционностью формы. Решительный практицизм чикагцев привел к очень широкому распространению новой системы и ее радикальному влиянию на архитектурную форму. В 1889 году по проекту У. Холабёрда и М. Роша завершен 12-этажный «Такома-билдинг», где архитекторы, используя возможности каркаса, свели до минимума массивность наружной стены, которой ряд
эркеров придал складчатую форму, а годом позже Дженни построил 16-этажный «Манхэттен-билдинг», где фасад уже превращен в «стену-экран», буквально подвешенную к каркасу, но еще традиционен по внешнему выражению. И все тот же практичный Дженни вместе с У. Манди создал в 1890 году первое сооружение, где новая конструкция была наконец эстетически осмыслена,— протяженный восьмиэтажный блок универсального магазина Леви Лейтера (теперь— «Сёре и Робак»). Мерный ритм пилонов, поднимающихся от основания до широкого антаблемента, объединяет обширные фасады. Пилоны эти прикрывают собой главные металлические опоры. Плоскости между ними, расчлененные горизонтальными поясами и тонкими металлическими импостами, кажутся громадными цельными витражами. Здание возникло под впечатлением ричардсоновских складов, но образ создан средствами иного формального языка, выведенного из свойств иной конструкции. Оно столь же лаконично и целостно, как и здание Ричардсона, однако монументальность достигнута без обращения к традиционным формам и без нагнетания тяжести каменных масс.
Прямота выражения конструкции, к которой стремились архитекторы чикагской школы, доведена до предела в 16-этажном «Рилайэнс-билдинг»). Вертикальность подчеркнута здесь во всем строении объема, но вертикальные элементы, выходящие на фасад, сведены до минимума; к тому же их масса зрительно скрадывается тонкими членениями керамической облицовки. Почти непрерывные ленты из широких «чикагских» окон охватывают тело здания между неширокими поясами, разделяющими этажи. Возникла остекленная этажерка — наиболее прямое выражение каркаса, какое возможно представить. И в то же время зданию присущи легкость и изящество, его тонкие детали вводят в композицию масштаб, соразмерный человеку.
В теории и практике западноевропейской архитектуры того периода каркас выступает как идея, как лозунг в программе обновления художественного языка, направленного к «правдивости» и «современности» выражения. Для архитекторов «чикагской школы» он был прямым ответом на конкретные практические задачи, и они использовали его с деловитой рациональностью. Возникнув как утилитарное средство, каркас стал и системой, определяющей способ организации архитектурного пространства, катализатором новой формы. Он вносил соразмерность, проходящую через все сооружение, и постепенно стал казаться наделенным не только утилитарной, но и некой высшей ценностью, подобно ордеру в классической архитектуре. Относительная простота функции офисов, которыми более всего занимались архитекторы чикагской школы, позволяла сосредоточить основное внимание на проблемах отношения формы и конструкции.
