Что касается буддизма, то на самом деле употребление термина «Великая пустота» в соответствующем разделе данной книги не вполне корректно. Приверженцы этой религии различают как минимум 32 вида (точнее, стадии) пустотности, а интересующимся европейцам рассказывают об основных четырех: самскрита-шуньята — «пустотность обусловлен ного»; асамскрита-шуньята — «пустотность необусловленного»; маха-шуньята, что и есть буквально «Великая пустота»; и, наконец, шуньята-шуньята — «пустота пустоты».
Относительно вопроса о том, кто в действительности изобрел железобетон. У этого замечательного материала много «отцов». Попытки использовать в строительстве армированные смеси предпринимались на протяжении всего XIX века. Так, например, настоящее железобетонное здание было построено в Париже архитектором Франсуа Куанье в 18531855 гг. (и, между прочим, сохранилось до наших дней). Конечно, Жозеф Монье — лишь один из тех, кто внес вклад во внедрение этой технологии. И все же тот факт, что изобретателем в данном случае стал простой садовник, а не архитектор или инженер, сделал именно историю про кадки наиболее популярной и придал ей привкус красивой легенды.
Ну и, конечно, все становится очень зыбким, когда мы обращаемся к периодизации и к стилям. Как уже говорилось, деление на стили выдумано для того, чтобы об искусстве и архитектуре было удобно разговаривать. Сказал: «Готические реминисценции» — и всем сразу понятно, о чем идет речь, можно поискать глазами стрельчатую арку или пучковую колонну. Но исторический процесс обычно течет сам по себе, формы сменяют друг друга независимо от воли людей, и попытки искусственно создать новое направление в искусстве удаются лишь тогда, когда само искусство это позволяет. Условность деления на стили особенно хорошо заметна, когда речь заходит о хронологических и географических рамках. Скажем, в Англии прекрасные готические соборы строятся и в XV-XVI веках, когда в Италии уже властвует Ренессанс. Да и вообще образцы «чистого стиля», где признаки разных эпох не смешиваются в одном произведении, встречаются не так уж часто, особенно в провинциальной архитектуре, идет ли речь о провинции внутри страны или о «стране-провинции».
Кроме того, необходимо помнить, что данная книга написана с точки зрения искусствоведа. Практикующий архитектор рассказал бы обо всем иначе. За рамками нашего повествования осталось множество практических задач, ежедневно решаемых проектировщиками. Тут и рациональное зонирование в соответствии с различными функциями, и распределение пешеходных и транспортных потоков, и применение новейших материалов, и остроумные технологические решения в процессе строительства. Совсем по-другому выглядел бы рассказ о зодчестве в изложении урбаниста — специалиста по организации жизни в городах. Скорее всего, это было бы больше похоже на монолог медика: города — живые организмы и среди них все меньше здоровых. Москва, например, из-за обилия автомобилей явно находится в предынфарктном состоянии.
Наконец, настало время упомянуть о самом главном «не так». Все, о чем говорилось до сих пор (об ордере и арке, о массе и пространстве, об отражении внутренних и внешних мирозданий, о храмах земных и о Храме небесном), чрезвычайно важно. Но это совершенно не раскрывает главный секрет: как научиться получать от архитектуры «величайшее наслаждение»? Названия ордеров, формы деталей, символические значения — это что- то вроде рецептов в кулинарной книге. Их интересно читать, а по телевизору можно даже увидеть, как готовят изысканные блюда веселые ведущие. Но пока перед вами не поставят реальную тарелку, подлинного удовольствия не будет. Так же и с архитектурой. Нужно подойти к реальному зданию, чтобы почувствовать вкус. Впрочем, сравнение с едой немного принижает; скорее это похоже на дегустацию хорошего вина. Прежде всего, необходимая часть наслаждения — предвкушение. Благородный напиток не появится в вашем бокале внезапно. Скорее всего, вы будете знать, что рубиновая жидкость — это не гранатовый сок и не кока-кола. Потом вы оцените цвет и скорость, с какой маслянистые капли сползают по стеклу фужера. Наконец, вдохнете аромат, точный предсказатель вкусовых впечатлений. Так и с архитектурой. Возможно, вы живете рядом с выдающимся памятником или даже внутри него. Но для посещения любого другого требуется путешествие. Иногда это случайная встреча, но чаще люди специально отправляются в дорогу именно к этому зданию, предварительно узнав о нем в путеводителе или в книге по истории зодчества. Еще в пути вы представляете его объемы, как встретят вас окна, как впустит под сень сводов гостеприимный портал. Сама постройка может возникнуть внезапно, за очередным поворотом старинной улицы, или поманить издалека, от самого горизонта, вскидывая башни и шпили над высоким холмом. Так или иначе, но обретение неизбежно, и вот здание перед вами, оно во плоти. «Масса», о которой мы говорили в третьей книге, слишком деликатное выражение. Плоть — вот то, с чем вы имеете дело. Кирпич, камень, дерево, бетон, стекло… Плоть не совершенна и не вполне подчиняется дисциплине мыслительных конструкций. Но именно она принимает формы, она же — носитель смыслов. Плоть подразумевает жизнь. Именно поэтому так преступна идея новодела, то есть сноса ветхого здания и возведения нового в прежних формах, там, где возможна реставрация. Манекен не может заменить живого человека. Он вообще неживой, никогда живым не был, и за ним нет истории жизни.
