Рассматривая архитектурную среду, в которую погружен современный человек, следует обратить внимание на такой важный компонент, как руины. Отличаясь исключительной инвариантностью в диахронном отношении (стабильностью содержания во времени), феномен архитектурных руин претерпевает непрестанную череду синхронных контексту состояний и смыслов.
В отличие от вещей бытовых, повседневных, чей век за редким исключением относительно короток, архитектурные объекты переживают человека. Степень капитальности зданий и сооружений столь высока, что календарная продолжительность их службы, ограниченная физическим износом, кратно больше продолжительности жизни индивида (моральный износ может наступить много быстрее).
В европейской культуре осознание того факта, что руины не просто останки зданий и сооружений различного назначения, а осязаемые памятники прошлого, произошло лишь в эпоху Ренессанса.
Предоставляемые ранее безжалостному разрушению, используемые лишь как источник материалов для новых построек, руины начали приобретать многочисленные дополнительные смыслы, становиться источником идеализированных представлений о прошлом и связанных с этим переживаний. Сегодня в мире окончательно утвердилось понимание, что «руина — это и наша история и наследие, источник познаний и вдохновений, и объект, требующий архитектурного и строительного вмешательства, площадка для решения сегодняшних практических задач, и емкая художественно-философская метафора, выражающая бренность сущего». Сформировалась своеобразная «эстетика обветшания», что нашло свое отражение в образах архитектурных руин в литературе, живописи, ландшафтной архитектуре.
Самый очевидный и доступный вариант — ретроспективная интерпретация среды, предполагает обращение к истории и символике руин широко известных объектов. Видео и фотокадры одних и тех же объектов, циркулирующие в сети интернет, печати, воспроизводимые на одежде и предметах ширпотреба, неизбежно вызывают у людей вполне предсказуемые эмоции.
Иным уровнем работы с образами архитектурных руин будет осознанное наблюдение, самоанализ переживаний. Это уже почти профессиональный уровень, свойственный очень заинтересованному человеку и предполагающий целенаправленный посещение архитектурных памятников, посещение выставок, знакомство результатами научных исследований и т.д.
Наконец, инкорпорированная интерпретация символического опыта восприятия руин, когда наличие представлений об их истории и символике становится условием/причиной длительных раздумий, переживаний, профессионального развития и пр. На этом уровне образ руин «работает» как некий феноменологический аналог, отражающийся в профессиональной деятельности архитектора, реставратора, историка архитектуры и др.
Руины действительно «сгущают чувство прошлого, текучести бытия». Наличие у субъекта представлений об истории и символике руин заранее уже отчасти формирует символический опыт, что и делает его специфическим опытом индивида. Сама работа по интерпретации есть преодоление временной дистанции, отделяющей индивида от того, что актуально предстает пред ним в форме руин. Поэтому знакомство с историей ныне разрушенных архитектурных сооружений, интенсивное сосредоточение на их символическом содержании являются условиями того, что они приобретают статус личностной ценности.
Можно говорить о руинах «исторических» и руинах «современных». В первом случае временная дистанция между моментом возведения ныне руинированного объекта и ситуацией восприятия руин:
а) достаточно велика (например, сопоставима с продолжительностью жизни нескольких поколений);
б) но не настолько, что утрачивается всякое представление о функциональном назначении здания или сооружения (для чего возводились менгиры, дольмены, кромлехи, пирамиды?).
Они лучше, чем любые другие постройки, соответствовали основным требованиям воссоздания величественных картин прошлого, олицетворения собой торжества природы и тщетности человеческих усилий. Сегодня пространство существования ложных руин ограничено ландшафтной архитектурой. Но есть и редкие попытки выйти за эти пределы. Например, здание торгового центра (Хьюстон, Техас), построенное в виде руин какого циклопического сооружения (верхние части стен «разрушены» временем, кладка над входом «угрожает обрушиться» на покупателей). Но ложные руины здесь скорее тривиальный прием привлечения интереса покупателей и туристов.
Руины, происхождение которых связано с социальными катаклизмами длят их пребывание в действительности, вновь и вновь напоминая о случившемся. Очень трудно жить в постоянном присутствии такого мощного символа войны, как руины. Подсознательно общество стремится минимизировать их присутствие в повседневности (пример — Рейхстаг в Берлине, который все-таки был реконструирован, хотя такое решение и потребовало проведения трех референдумов).
Конечно, «руины как прием архитектурного конструирования» иногда встречаются во вновь возводимых сооружениях (мы сейчас не говорим о «ложных руинах»). В статье приведен пример использования имитации руин в планировочном решении площадки, предназначенной для приема постояльцев отеля. Стремление архитектора реализовать курдонёрную схему планировки ограничено размерами площадки, ограждение которой (на переднем плане) в буквальном смысле нависает над городской магистралью.
Сложный гористый рельеф, отсутствие места для размещения достаточно масштабной лужайки, необходимость зрительной изоляции потоков прибывающих и отъезжающих автомобилей, а также устройства парковки хотя бы минимальных размеров подвигли авторов проекта к использованию некой плоскости конструкции — «руинированной» стены, и пикающей к ней узкой полоски воды.
Для оценки архитектурного пространства важно соотношения размеров воспринимаемых наблюдателем объектов, характер ассоциативных впечатлен! Замена масштабной зеленой зоны декоративной мот ментальностью руин диктуется стесненностью условий. Применении фактуры, свойственной стенам основных корпусов (отказ от обычно свойственных руин; поверхностей каменной или кирпичной кладки), обеспечило вполне органичное, на наш взгляд, сочетание «руин» и новых объемов.
Другой пример использования мотива руин близок к масштабу малых архитектурных форм. Для зрительной изоляции пространства пляжного кафе от потока фланирующей публики использованы «руины» стены двухэтажного здания. Известный минимализм, заключающийся в полном отказе от архитектурных деталей, и даже лобовое решение обрыва стены с обеих сторон не лишают сооружение в целом известной скульптурности. Глыба «руин» действительно доминирует над пространством и разделяет его.
И все-таки приведенные примеры скорее исключение из общего правила: современная европейская культура отдает должное руинам, но предпочитает мотивы созидания, замещения и с их помощью сглаживает, вытесняет мотив разрушения.
В новой архитектуре нет места руинам, вытесняемым в пространства мемориальных комплексов и ландшафтной архитектуры. Сказанное не исключает возможность приспособления руин для нужд общества.
Начиная с последней четверти XX века разнообразные руины занимают важное место в виртуальных пространствах. Едва ли не в каждом блокбастере или квест-игре присутствуют архитектурные руины.
По-видимому, причиной тому являются особенности восприятия и переживания пространства руин. Исторически архитектура развивается в направлении усложнения приемов организации пространственной среды. В руинированной среде этот принцип не работает по целому ряду причин.
Во-первых, это очевидные сложности ориентации в такой среде из-за отсутствия привычных взгляду деталей, позволяющих оценить масштаб сооружения. Утрата «зацепок» для суждения о глубине и расстояниях разрушает соизмеримость. Нарушается сбалансированность пространства, массы, формы, свойственная архитектуре. Нередко доминирует глухая масса — останки стен, колонн и пр.
Во-вторых, сложность нахождения пространственных ориентиров, использования объемности, симметрии и привычных деталей ведет к усилению иррациональности в восприятии руин. Утрата исходного образа (впечатления) нередко разрушает единство формы и содержания. Координация привычных представлений о среде обитания с актуальными результатами восприятия руин очень затруднена.
С другой стороны, повсеместно отмечается особая живописность руин, обусловленная сложностью и случайностью композиции. Неестественная игра света и цвета, утраченная окраска и новая фактура поверхностей заметно влияют на результат восприятия, деформируя пространство.
Особый случай — руины при ночном (сумеречном) освещении. Кроме того, в руинированной среде естественным образом появляется фактор прямого освещения сверху, в обычных условиях свойственного весьма ограниченному кругу архитектурных сооружений. Верхний свет свойственен в большей степени культовым сооружениям, и эта дополнительная (почти мистическая) нота начинает неожиданно и сильно звучать в образе руин.
Резюмируя, отметим, что основными моментами исследования феномена архитектурных руин могут быть названы:
1) осмысление того обстоятельства, что руины выходят за рамки среды архитектурной, приобретая более широкий статус части среды обитания:
2) построение типологии руин, важной для осмысления феномена в целом;
3) исследование места архитектурных руин в виртуальной реальности;
4) уточнение потенциала воздействия руин на человека.
