Давлению политического руководства на профессию противостояли прочные основы профессиональной культуры, закрепленные в системе образования и его традициях. Но мелочная регламентация со стороны бюрократических структур препятствовали поискам и развитию новых направлений. Медленно отступал навязанный Хрущёвым диктат технологии, оттеснявший человеческие и экологические факторы проектирования. Подчиненность технологии архитектора, через которого транслировался социальный заказ, в конечном счете лишала строительный комплекс побуждений к развитию, поощряла инертность негибкой, отстававшей от мирового уровня индустриальной базы массового строительства.
Централизованные государственные механизмы управления развитием городов к семидесятым практически утратили контроль над процессами градоформиро- вания. С очевидностью это показала судьба генерального плана Москвы 1971 г. Предполагалось замедлить и, в конечном счете, стабилизировать рост населения и территории города. Но продолжавшееся экстенсивное развитие производства провоцировало механический прирост числа жителей и расширение городских границ. Уже к концу семидесятых городом превзойдены пределы численности населения, намеченные на 2000 год. Напротив, строительство социальных и транспортных инфраструктур отставало. Диспропорции снижали качество городской жизни. Развитие Москвы, как и других крупных городов, становилось стихийным, а разработанные генеральные планы — утопичными.
Общественное мнение, в шестидесятые успокоенное количественным ростом строительства, в семидесятые стало остро реагировать на качество построенного. монотонность нового окружения, стирание индивидуальности городов и особых мест в их среде. В профессии усилилось стремление к гуманизации архитектуры, сохранению культурной преемственности и «духа места». Особое значение получили проблемы массовой жилой застройки.
Наметились две линии ее совершенствования. Одна имела целью преодолеть ограничения возможностей архитектуры, накладываемые индустриальной технологией и стандартизацией; другая направляла к взаимодействию со сложившимися городскими контекстами и культурными традициями. Часто эти линии соединялись.
Первый путь наиболее решительно исследовался в Москве. Крупный жилой район Северное Чертаново, проектированием которого руководили М. В. Посохни и Л. К. Дюбек, получил статус экспериментального, чтобы выйти за пределы нормативного регулирования. Здесь предполагалось создать развитую систему общественного обслуживания с использованием подземного пространства на всей площади участка. Основу пространственной системы определяли охватывающие дворы корпуса со сложной конфигурацией плана и переменной этажностью. Все в целом должно было сложиться в крупномасштабную живописную систему.
Было решено возводить комплекс из специально запроектированных сборных элементов, чтобы дать реальный импульс обновлению домостроительной промышленности. Попытка перешагнуть реалии сложившейся производственной базы была, однако, обречена всей народно-хозяйственной ситуацией того времени. Осуществление проекта катастрофически затянулось — с 1972 до 1985 г. Компромиссы со строителями заставили отказаться от задуманной системы обслуживания и многого в пространственной композиции. «Дерзание» воплотилось лишь во внушительную монументальность 12-16-этажных многогранных массивов, прикрывающих дворы подобно фортификациям.
Реальным шагом к свободному выбору приема объемно-пространственной организации застройки стала система так называемых композиционных объемно- планировочных элементов (КОПЭ), которую разработали вместе со строителями архитекторы А. Г. Рочегов и М.Н.Былинкин. КОПЭ — это унифицированные лестничные блоки и стандартные полусекции разных типов, которые группировались вокруг них, образуя разнообразные наборы квартир и конфигурации корпусов. В 1981-1983 гг. по этой системе построен в Москве близ старинного парка квартал Воронцово, рассчитанный на 10 тыс. жителей. Его 18-22-этажные корпуса образуют систему прямоугольных двориков. Фасады пластичны, сама форма панелей защищает швы между ними от проникновения влаги. Система оказалась достаточно гибкой для реконструкции сложившихся кварталов (квартал на ул. Гиляровского в Москве, 80-е гг., архитекторы А. Г. Рочегов, М. Н. Былинкин).
Совершенствовался и метод образования пространственных систем застройки блокировкой секций с использованием вставок для создания корпусов непрямолинейной конфигурации и непрямоугольных дворовых пространств. Основываясь на опыте упомянутого выше комплекса Сосновая поляна, архитекторы Н. Н. Васильев, Е. М. Полторацкий и др. застраивали кварталы Юго-западного Архитекторы н н. Васильев. района Ленинграда (1973-1979) крупными группами, очертания которых не пожей возрастает до 12-15, придавая системе многоплановость. В «критических точках» структуры ее непрерывность перебивают кирпичные дома-башни в 13-16 этажей с планом в очертании трилистника.
Во всех этих случаях архитекторы придерживались принципа целостности жилого комплекса, преодолевая обособленность корпусов. Варианты целостной жилой структуры, отвечающие масштабу малого города, разрабатывались под руководством Н.М. Захарьиной для пригородов Ленинграда. В 1977 г. завершен «дом-квартап» в Сестрорецке (архитекторы Н. М. Захарьина. И. А. Солодовников, Г. П. Буряков, В. П. Леонтьева). Кирпич, использованный как материал стен, позволил свободно развивать пластику объема, сохраняя соразмерность человеку крупных масс, которые уступами нарастают от 6 до 16 этажей. Поддержанный двухэтажными блоками обслуживания, дом кажется естественным образованием, возникшим в полосе песчаных дюн между озером Разлив и Фин- [ ским заливом. В организации «дома-квартала» секции, традиционные для многоэтажных домов, сочетаются со специфичной для северного климата вариацией галерейного дома (остекленные галереи, связывающие с лестницами квартиры в двух уровнях, расположены через этаж).
Идея непрерывности использована и в кварталах города Пушкина (с 1978, Н. М. Захарьина, Г. Н. Давыдов, Ю. В. Исадченко, И. И. Клюйкова). Фронт квартала №1 обращен к равнине, отделившей город-сад Пушкин от массива мегаполиса. Этот фронт образован тремя компактными жилыми группами, каждая из которых — «островок», окруженный зелеными пространствами. Целостные структуры, обрамляющие группы-островки, объединяют корпуса от трех до девяти этажей. Вовне они обращены четкими вертикальными гранями: цельными и крупными — к обширному пространству, расчлененными сдвигами секций — к разрывам между группами. Во дворики обрамляющие объемы сходят крутыми террасами; здесь их дробностью утверждается интимный характер жилой среды. Масштаб двориков ассоциируется с исторической застройкой петербургских пригородов. Композиция реагирует на противоречивые факторы, определяемые сложностью контекста, в то же время она обеспечила рациональную организацию жилищ.
Серию кирпичных построек, выполненных под руководством А. Д. Меерсона для Москвы, отличает крупный масштаб. Из светлого желтого кирпича выполнены сооружения, формирующие отрезок Ленинградского шоссе против Северного речного порта (1978-1981). Четыре 16-этажных башни со сложным очертаниеи объемов связаны протяженными одно- и двухэтажными зданиями магазинов, образующими как бы общий стилобат группы. Ненавязчивые традиционные детали естественны для кирпичной конструкции.
В конце десятилетия (1985-1989) под руководством А. Д. Меерсона по соседству с главной улицей Москвы — Тверской — построен светло-кирпичный дом, имитирующий традиционный фрагмент периметральной застройки, сложившейся постепенно и спонтанно (высота его фронта изменяется от 6 до 12 этажей, образуя ступенчатый силуэт, завершенный крутыми кровлями). Живое очертание силуэта обеспечило инсоляцию поверхности тесного участка. Здание безошибочно введено в контекст.
