Возможно, готическая архитектура выглядела бы совсем иначе, если бы не давняя путаница с именами, точнее, с обладателями одного и того же имени. В Новом Завете (книга «Деяния святых апостолов») среди верных последователей Христа упоминается Дионисий, тезка веселого античного бога. Заслуженно, за выдающиеся умственные способности, этот человек был избран членом ареопага, афинского верховного суда. Позже судьба свела будущего святого с апостолом Павлом, очаровавшим его своими речами. Бывший законник последовал за новым учителем, принял христианство, а через три года был избран первым епископом славных Афин.
Еще один прекрасный город — Париж — также связан с именем Дионисия, однако жившего двумя веками позже. Этот христианский проповедник служил сначала в Риме, в Испании и Германии, а затем с той же миссией его послали в Галлию, то есть во Францию. Местные язычники, чьи религиозные чувства были, естественно, оскорблены, схватили этого подвижника и вместе со спутниками обезглавили на Монмартре, то есть на «горе мучеников». Казненный еще сумел взять отрубленную голову в руки и пройти с ней примерно пять километров до места своего будущего погребения. Там, над его могилой, и было построено знаменитое аббатство Сен-Дени.
Еще через пару столетий, в V веке, неизвестный почитатель Платона написал несколько богословских сочинений, в которых страстно и убедительно соединил представления великого академика о Творце, о Едином, о Добре и его умопостигаемом свете с христианскими представлениями о Едином Боге. Очевидно, чтобы сделать тексты более авторитетными, либо сам автор, либо почитатели его труда назвали их создателем Дионисия из Афин — Ареопагита. И сегодня нет точных сведений, кто на самом деле создал «Арео- пагитики» — так с тех пор называются эти труды. Имеется несколько вероятных имен, в том числе существует приятная грузинам версия, что этим богословом был Петр Ивер — грузинский царевич, посланный в качестве заложника в Константинополь, где получил блестящее философское образование, а потом принял постриг, основал монастырь в Вифлееме и стал епископом Маюмы, что близ Г азы. Пока же, поскольку истина не ясна, автора выдающихся текстов, оказавших огромное влияние на развитие христианского богословия (в том числе и русского), несколько неловко, хотя уже привычно называют Псевдо-Дионисием Ареопа- гитом.
Но это только часть путаницы. Как нередко бывало в Средние века, все Дионисии сплавились в традиции в единый образ. Так что для монахов обители Сен-Дени обобщенный Ареопагит сначала встретился со святым Павлом, потом написал труды «О мистическом богословии», «О небесной иерархии» и другие знаменитые сочинения, а потом пронес по улицам Лютеции (так тогда именовался Париж) собственную отрубленную голову. Эти иноки, кстати, очень обиделись, когда гонимый Бернардом Клервоским и получивший убежище в их монастыре Пьер Абеляр выяснил, что Дионисии были разные и из-под пера того, который упокоился на их территории, ничего выдающегося не выходило.
Чему же учил этот знаменитый, но остающийся пока неизвестным автор? Одной из важнейших доктрин, волнующих христиан всех конфессий, а особенно мистиков, стала теория Божественного света. В обыденном сознании Бог представляется контролирующим мир, то есть собственное Творение, как бы со стороны. Он может вмешаться, если что-то пойдет не так, поощрить или наказать. Но может и разрешить человеку, как подросшему ребенку, какое-то время действовать самостоятельно. В общем, образ бородатого старика на облаке, следящего за жизнью откуда-то сверху, прочно вошел в наши представления. С точки зрения создателя «Ареопагитик» и его последователей, это очень далеко от истины. Мир, по их мнению, ни на мгновение не остается и не может существовать без божественного влияния. Более всего это похоже на то, как сияние солнца снабжает энергией жизнь на нашей планете. Собственно, это и есть главная метафора в учении о Божественном свете. Как наше дневное светило не может прекратить посылать нам свои лучи без того, чтобы жизнь тут же не прекратилась, так и Бог непрестанно питает все созданное им потоками Божественной благодати. Последователи античных философов называют это эманацией. Творец, согласно данному учению, абсолютен и вмещает в себя всю полноту бытия, но даже этого непредставимого «объема» оказывается недостаточно, чтобы заключить всю неиссякаемую энергию Блага. Она неисчерпаема, как солнечный свет, из года в год согревающий землю (тогда еще не знали ни того, что Солнце — лишь одна из звезд, ни того, что и ему суждено когда-нибудь погаснуть). Лучи Божественного света всегда избыточны и преодолевают бесконечные границы Божественной сферы, стекают, как влага с краев переполненной чаши, питая мир Добром и теплом самой жизни.
Ибо как солнце в нашем мире, не рассуждая, не выбирая, но просто существуя, освещает все, что по своим свойствам способно воспринимать его свет, так и превосходящее солнце Добро, своего рода запредельный, пребывающий выше своего неясного отпечатка архетип, в силу лишь Дионисий (или тот, кто скрывается под этим именем), однако, предостерегал, что не всякому дано воспринять этот Божественный свет: всегда находятся не причастные ему, не способные впитать энергию Добра, которой в принципе хватает на всех. Очевидно, именно желание показать этот Свет как можно большему числу людей толкнуло настоятеля монастыря Сен-Дени на поиски новых, доселе невиданных форм архитектуры. Аббат Сугерий был, несомненно, хорошо знаком с трудами того, кого считал небесным заступником своей обители. Греческая рукопись «Ареопагитик» хранилась в Сен-Дени с IX века, тогда же «отец схоластики» Иоанн Скот Эриугена перевел этот текст на латынь. К счастью для нас, Сугерий охотно писал и сам, многие его труды, в частности автобиографические заметки об истории строительства собора, сохранились, так что о том, что двигало великим настоятелем, мы можем судить по его собственным словам.
