«Зоны бедности» и расовые гетто расползаются вокруг старых городских центров. Увеличивающаяся преступность дезорганизует жиЗнь, Рост автомобилизма, подстегнутый распространением, пригородного образа жизни (при распыленности пригородов и отсутствии общественного транспорта вне основного городского массива обладание как минимум двумя автомашинами стало необходимо для каждой семьи, живущей за чертой города), неотвратимо разрушает сложившиеся городские структуры. Слои населения с невысоким уровнем дохода гнетет жилищная нужда, в то же время множится число жилищ, для которых не находятся платежеспособные наниматели. Возрастающая отчужденность социальных групп перерастает во вспышки стихийных столкновений (бунты в негритянских гетто Нью-Йорка, Чикаго, Лос- Анджелеса, Детройта, бесчинства белых расистов в Бостоне и т. п.).
Архитекторы более непосредственно, чем представители любой профессии, ощущали нараставшие трудности. Традиционное тяготение к «монументам» теряло свою привлекательность уже потому, что контраст между новыми «шедеврами» и их сумбурным, а подчас и жалким окружением обесценивал «прекрасное и необычное». Намечавшиеся сдвиги в профессиональном сознании поощрялись официальной политикой, использовавшей новые варианты социальных мифов в попытках сгладить раскол «городского общества».
Проблемы городов занимали значительное место в программе «великого общества», амбициозно заявленной бывшим президентом США Линдоном Джонсоном. Скандальный провал этой программы побудил официальную пропаганду в конце 1960-х — начале 1970-х годов к попыткам переключить внимание общественности на программы более локальные.
На первый план стали выдвигаться сохранение и совершенствование физической среды — на их основе строился новый социальный миф, в популяризации которого важная роль отводилась архитекторам. Концепции включающего «подхода» к архитектуре, выдвинутые «третьим поколением», стали важной частью этого мифа.
Их конкретным приложением к городской проблеме стала так называемая «архитектура протеста», или «защитное планирование». Делались заявления, что это движение, начатое несколькими небольшими коллективами молодых архитекторов, имеет целью защиту отдельных этнических групп — негритянских, пуэрториканских и др., подвергающихся дискриминации в американском обществе. Оно направлено против тех элементов официальной градостроительной политики, которые ущемляют права этих групп и ведут к еще большему ухудшению условий их жизни. Борьба ведется с городскими властями, проводящими расчистку трущобных кварталов близ центров городов не для блага тех, кто их населяет, а для того, чтобы повысить цены на земельную собственность и суммы налоговых поступлений, освобождая территорию для спекулятивного строительства и оттесняя прежних жителей в худшие трущобы на окраинах. «Защитное планирование» направлено к тому, чтобы помочь жителям негритянских и пуэрториканских гетто, избежав переселения, сохранить свои сложившиеся группы и привычное окружение. Выдвигаются альтернативные проекты реконструкции, позволяющей улучшить усло-вия жизни в обветшавших кварталах, не увеличивая намного плату за жилище (именно резкое повышение арендной платы заставляет бывших жителей перестроенных районов перебираться в трущобы, еще не подвергнутые «усовершенствованию», увеличивая их перенаселенность).
Очевидно, что такие цели не могут быть достигнуты в традиционных рамках профессиональной деятельности архитекторов. Но, выдвигая лозунг «право планирования— народу» и создавая среди населения организации, добивающиеся контроля над проектами планировки, приверженцы «защитного планирования» стремятся лишь заглянуть в «пружины архитектурно-строительного планирования», принимая как нечто само собой разумеющееся механизм, частью которого служат эти «пружины». Заботясь о территориальной целостности гетто, они не ставят вопроса о нетерпимости самого этого явления. Расовая дискриминация связана со всей структурой социальных отношений в США. Гетто — пространственное выражение этой дискриминации. «Защитное планирование» принимает ее как фатально неизбежное зло. В большой степени иллюзорно и соучастие населения в разрабатываемых проектах. Действия, заведомо устремленные к компромиссам, получают характер утешительной иллюзии, снимающей взрывоопасное напряжение социальной конфронтации. Объективно движение служит системе, отдельные действия которой подвергает критике. С профессиональной точки зрения работы групп «защитного планирования» интересны как попытка связать архитектуру с конкретными социальными структурами, сложившимися в городе, детально исследовать связи между жизнью и пространственной средой; они интересны любовным отношением к каждой подробности, свидетельствующей о «духе места».
Еще большая степень развития внутренних систем обслуживания отличает комплекс «Марина-сити» в Чикаго (1960—1967; арх. Б. Гольдберг), предназначенный для верхушки «среднего класса». Две его круглые башни в 61 этаж получили широкую известность благодаря решительному разрыву с формой, традиционной для жилых зданий. Но прежде всего здесь интересно соединение в одном компактном узле различных, хотя и взаимно связанных функций. С башнями, до 18-го этажа которых поднимаются спирали паркингов, а между 21 и 61 этажем расположены квартиры, соседствует 16-этажный офис. Объединяющий систему двухъярусный подиум включает крупный торговый центр, ресторан, кинотеатр, спортивные залы, а внизу располагается пристань для моторных лодок.
