Уже в 1919—1920 гг., обсуждая программы и создавая эскизы зданий новых типов на заседаниях Живскульптарха, они выходили к неким специфическим структурам через интуитивно осваиваемую образность. Она казалась тем началом, которое позволяет подступиться к проектированию объектов, социально-функциональная программа которых еще не ясна (проекты «храма общения народа», 1919; здания Совдепа и «коммунального дома», 1920).
Позднее близкий к рационалистам по методам творчества К.С. Мельников (1890—1974) описывал рождение замыслов реальных, но не традиционных сооружений из символически воспринимаемой формы, которая становилась объединяющим началом как развертывающихся смыслов, так и конструктивно-пространственных структур конкретной проектной идеи. Рассказывая о проектировании серии рабочих клубов конца двадцатых, он говорил о неких формах-знаках, реализовывавшихся через постепенно уточнявшуюся общую тональность, в конкретный образ-цель. Лаконичный знак становился ядром кристаллизации идеи каждого объекта: В проекте клуба имени Зуева — орган из пяти цилиндров, в проекте клуба имени Русакова в основе здания лежит треугольник» — «треугольник сжатой красоты», как отметил он в другом тексте.
Проблема формообразования, выработки фирмы, в которой мате- риализируются идеальные цели жизнеустройства, была поставлена рационалистами открыто как изначальная для архитектуры — в соответствии с логикой целеполагания, которой подчинена профессия архитектора. При этом не исключалась и самоценность архитектурной формы, воздействующей на человека не только в составе пространственных структур, организующих жизнедеятельность и ее физические условия, но и в непосредственном чувственном восприятии. При этом форма воспринималась как результат первичных, глубинных факторов ее образования, связанных с целеполаганием, конкретным назначением, материалом, конструкцией. Исключалось ее подчинение неким существующим прообразам, подражанию, стилизации.
Такая установка задавала четкий стержень метода, безусловно подчиняющего новый объект поставленной цели и условиям конкретной ситуации, но оставляющего достаточную степень свободы поиска и выбора решений в соответствии с индивидуальными предпочтениями мастера. В число объективных условий бытования вещи включались и характеристики ее восприятия человеком. В своих ранних высказываниях Ладовский открыто и безусловно связывал архитектуру с категорией искусства: «Архитектура — искусство, оперирующее пространством».
Открывая линию новаторских экспериментов, концепция рационализма при этом не предполагала разрыва преемственности. Активный поиск нового на базе наработанных профессией навыков и возможность использовать потенциал личности привлекли к принципам рационализма многих, в том числе и тех, кто не во всем принимал программу направления. Его творческим лидером, идеологом и организатором стал Н.А. Ладовский, вокруг которого единомышленники стали группироваться уже в Живскульптархе и ИНХУКе, а в 1923 г. сложилась первая творческая организация российского архитектурного авангарда — Ассоциация новой архитектуры (АСНОВА). Формально ее возглавил как председатель принадлежавший к старшему поколению крупный инженер-конструктор А.Ф. Лолейт (1868—1933). Членами-основателями были Н.А. Ладовский, остававшийся идейным и творческим лидером, В.Ф. Кринский (1890—1971), Н.В. Докучаев (1891-1944), А.М. Рухлядев (1882-1946), А.И. Ефимов (1889-1962), В.И. Фридман (1884—1949), И.А. Мочалов (1900—1950), В.С. Бали- хин (1893—1953). Сочетание решительного авангардизма с позитивностью творческих установок, творческая яркость экспериментов, проводившихся ядром основателей, привлекали к объединению. К организации тяготели сильные творческие индивидуальности, такие как Л.М. Лисицкий и К.С. Мельников.
